Навстречу Лахту и Хорку из
приземистой пристройки (наверняка людской) выскочил дворовый,
принял лошадей. И если перед домом стояла тишина, то сразу от
входной двери стал слышен шум на кухне – женщины, числом не менее
десятка, включая, видимо, хозяйку дома, суетились вокруг дровяных
плит и длинного стола, мужички, человек пять, рядком сидели на
лавке, ожидая приказаний, а один подбрасывал в топку дрова. Гремели
крышки котлов, шипела вода, попавшая на плиту, стучали ножи,
скрипел вертел над открытым очагом – пахло жареным мясом, луком,
дымом, пригорелой кашей и квашеной капустой.
В просторной передней, где пол был
щедро осыпан соломой, Лахта и Хорка встретил предупредительный
старый ключник, кликнул мальчика забрать плащи.
– Как же ты вымок, йерр Хорк! –
старик покачал головой и по-отечески посоветовал: – Непременно
переоденься, а то простудишься…
Хорк поглядел на ключника с
недоумением: где это видано, чтобы морской купец простудился,
промочив ноги?
Между лопаток появился жгучий
холодок, и Лахт оглянулся – точно! Дверь в капеллу Триликой была
распахнута настежь, и богиня смотрела прямо ему в спину.
– А ты – йерр Лахт, ученый механик
Солнечного Яра? – спросил старик, повернувшись к Лахту.
– Ну, не совсем йерр и совсем не
Солнечного Яра… – пробормотал тот.
– Пойдем, я покажу тебе комнату. Тебе
тоже не помешает переодеться.
Лестница под второй потолок была
скромной (по меркам володарских мыз), а под третий – еще скромней.
И, тем не менее, дубовая, с вычурной резьбой балясин, с дорогим и
красивым поворотом – Лахт знал толк в расчете поворота
ступеней.
Они не успели подняться и на один
пролет, как наверху мелькнули темные стриженные вихры невесты йерра
Хорка, и через секунду она преградила им выход с лестницы.
Дитя! Вполне прехорошенькое, однако
до девы не доросшее. И не столько телом, сколько повадкой, – в
невесте йерра Хорка не было подростковой угловатости, но и
жеманными женскими уловками она пока владела слабовато (хоть и
применяла их без стеснения).
Она скоро умрет. Мысль была яркой,
как вспышка, и напугала Лахта своей непреложностью. Откуда? Откуда
он это узнал?
Дитя изобразило притворно-сахарную
улыбочку и издевательски протянуло:
– Ах, милый Хорк! Я так скучала!
Сидела у окна и проливала слезы!
Лицо Хорка удивленно вытянулось и
покрылось красными пятнами от смущения. Теленок! Очевидно, никаких
следов пролитых слез на лице юной фрели не было и в помине. Старый
ключник незаметно погрозил шалунье пальцем.