– Зачем он это сделал? Опасался за
твою судьбу? – удивился Лахт.
– Да нет же, это я сама его
уговорила. Ведь интересно же…
– Ничего интересного, – фыркнул Лахт.
– Нельзя спрашивать о своей смерти, смерть этого не любит. И что же
сказала тебе ярмарочная ведунья?
– В общем, я умру только тогда, когда
исзорский пастух не почует своей смерти, когда высокая магия не
сможет убить навку и когда ротсолан совершит благородный поступок,
– только после этого из-под снега выползет гробовая змея и меня
ужалит.
За три великогородки ведунья
расстаралась, желая угодить йерру Тулу, – при таком раскладе Ойя не
умрет никогда. И если в благородство ротсолана можно было поверить,
то гробовую змею в Исзорье в последний раз видели еще до того, как
Новая река пробила дорогу из Альдоги в Кронозеро…
– Понятно: когда рак на горе
свистнет… Да, жить тебе придется долго, даже дольше, чем до прихода
нового ледника, – усмехнулся Лахт. – Поехали, догоним Хорка.
– Погоди. А правда, что твоя жена
умеет превращаться в саблезубую кошку?
– Нет, неправда.
На обратном пути веселая фрели
предложила ехать наперегонки – кто последним доберется до поворота
к мызе, тот три раза прокукарекает за обедом. Лахт посоветовал
Хорку не соглашаться. Но Хорк, чтобы не обидеть невесту, выдвинул
свое условие: кто будет последним, тот ночью подложит в ноги фрели
Илме Кленового Базилевса. Лахт и не подозревал, что у Хорка есть
чувство юмора… Ойя пришла от предложения в полный восторг. Она
сильная девочка и жизнь любит сильней, чем боится смерти. За нее (и
вместе с нею) можно побороться и с сильнейшей из сущих. Недаром
упырю приходится раз от раза начинать все сначала.
Вообще-то Лахт сразу понял, что не
обгонит эту парочку – лошадей не сравнить, – но не стал портить
игру. Тем более что шимора в самом деле могла ночевать в спальне
фрели Илмы. Если подложить к ней в постель Кленового Базилевса,
шимора точно там не появится – меньше всего Лахту хотелось искать
ее в спальне немолодой, но все еще очаровательной фрели…
Разумеется, он добрался до поворота
последним. Впрочем, он не особенно спешил, заметив, как тяжело
приходится Хорку: тот, похоже, в седле чувствовал себя уверенно,
только если ехал шагом. А фрели Ойя умчалась далеко вперед,
добралась до поворота, развернулась и с радостным криком помчалась
им с Хорком навстречу. Вот посмотришь и ни за что не поверишь, что
к ней ходит упырь: радость жизни била из нее ключом.