Я стоял на сколоченной специально для меня небольшой
трехметровой наблюдательной вышке, осматривал поле боя в подзорную
трубу – отвратительного качества оптика, хоть самому начинай
заниматься экспериментами в этом направлении – и вновь и вновь
ловил себя на мысли, что сам бы так не смог. Воистину
люди-богатыри. Через двести лет таких уже не будет.
Спустя пару часов от начала сражения французам наконец удалось
достигнуть первого локального успеха: солдаты Нея сумели ворваться
на редут №2, если считать справа налево, однако достаточно быстро
были оттуда выбиты атакой Павловского гренадерского полка
переброшенного Тучковым 1-ым с левого фланга, где ситуация была
более спокойной.
Дальше же прорывы пошли буквально один за одним, второй и третий
редут с 10 до 14 часов переходили из рук в руки несколько раз, и
состав войск, их обороняющих также успел буквально за несколько
часов обновиться неоднократно.
При этом все время мы – ракетчики – так и оставались не дел.
Приказа на использование такого козыря нам командование не давало,
и пришлось все это время оставаться простым наблюдателем.
К 15 часам, насколько я понимал, разглядывая поле боя, ситуация
сложилась крайне тяжелая: второй и третий редут уже были плотно
захвачены французами, - как раз перед нами разворачивался в боевые
порядки подошедший с правого фланга корпус Остермана-Толстого,
который их должен был контратаковать, - а на курганной батарее уже
во всю шла рукопашная. Приказа же на использование ракет все так же
не было.
Потом, как я понял, в рейд на правом фланге ушла наша конница,
потому что давление французов как-то резко ослабло, и контрудар
Остермана-Толстого неожиданно достиг цели, выбив французов с
захваченных редутов. К этому времени земляные укрепления, на
которые мы потратили столько времени, выглядели уже откровенно
паршиво. И дело даже не в трупах – наших и французских – наваленных
вокруг редутов несколькими слоями. Вся артиллерия, которая
находилась в укреплениях была частью уничтожена огнем противника,
частью приведена в негодность уже при захвате редутов французами.
Большие корзины-габионы, набитые землей и камнями и выполняющие
роль брустверов, были также разбиты и сброшены вниз. Как по мне,
смысла особого держаться за эти позиции к этому времени уже не
было, и можно было начинать думать об отступлении на запасные.
Однако командование, как видно, считало иначе, потому что едва
солдаты 4-го корпуса заняли второй и третий редут, сразу принялись
укрепляться и подтягивать туда свежую артиллерию, потихоньку
перебрасываемую с правого фланга.