Мы пошли пыльными улицами вглубь городка. По дороге я заметила несколько заброшенных домов и магазин с выбитыми стеклами и ржавой вывеской.
– Самир, а почему их бросили?
Самир остановился посреди улицы, попросил сигарету и задумчиво закурил.
– Здесь когда-то была война, лет двадцать назад. В смысле, в стране была, здесь нет. Здесь вообще ничего не было. Ни электричества, ни домов, ничего. Жили несколько семей рыбаков в шалашах на берегу. Они ни с кем не воевали, и даже толком не знали, что люди там, в большом мире, не поделили между собой. А потом сюда стали приходить люди, уставшие от войны. Они здесь все сами сделали, своими руками. И долго жили сами по себе, без правительства, без полиции. Правительство было так занято своими делами, убийствами и разрушением, что и не заметило появления Д****да. Его, говорят, долго и на картах-то не было. И дороги сюда не было тоже. Все, что нужно, делали сами, или возили морем и верблюжьими тропами через горы. Здесь было еще несколько свободных городов, про которые никто не знал. Говорят, в горах до сих пор есть один или два… Папа говорит, тогда было хорошее время. Лучшее. Люди, уставшие от войны, всегда говорили тихо и не запирали своих домов. Даже на детей не кричали. И никогда не говорили про войну.
Самир стоял, прислонившись спиной к серому бетону стены, и задумчиво смотрел на море, видневшееся сквозь пролом.
– А что было потом? Что-то плохое?
– Да… Война кончилась, и кто-то рассказал правительству про Д***д. Сюда прислали чиновников. Они приехали из разоренной страны и увидели наш город. Они захотели, чтобы Д****д стал похож на города, откуда они приехали. Города ненависти. На их дурацкие города – других-то они никогда не видели…
Самир достал из пачки вторую сигарету и стал чиркать старой зажигалкой, отворачиваясь от ветра. Она долго не срабатывала.
– Ну и чего дальше-то?
– Подожди… – и мне пришлось ждать вечность, пока Самир зажжет свою сигарету. Видимо, во время курения ему было проще сосредоточиться на английском.