К дому брата я подошел с первыми проблесками утренней зари, совсем обессиленный. В задней половине дома горел свет.
– Ты где шлялся? Мы из-за тебя всю ночь не спали! – накинулся на меня Толян. Я молча рухнул на диван.
– Господи! – встревожено воскликнула его мать, тетя Надя, заметив, что я держу на голове окровавленный платок. – Да ему, поди, башку пробили! Доходился!
Она быстро осмотрела мою голову и успокоилась:
– Слава тебе, Господи! Кость цела…
Тетя Надя сделала мне перевязку, когда-то она работала медсестрой, пока не закрыли местный медпункт, и ушла в свою комнату.
– Давай рассказывай, как это случилось, – сердито сказал Толян. Я откровенно рассказал ему и про встречу с Дашей, и про то, что произошло дальше.
– Это тебя только попугали. А могли и запросто прибить. Никто ничего не видел и не слышал. Я же тебя предупреждал по-хорошему! Ты вот что, – он отвернулся в сторону. – Навестил бабку и сматывайся отсюда подобру-поздорову. И про Дашку забудь! Понял? У нее через неделю свадьба. На ней этот толстый Колян женится. А с железными зубами – это ее сводный брат Мишка. Девка, которая к тебе подходила – Коляна сестра, понял? Дашка, может, и хотела прийти, да не могла. Ты приехал и уехал, а ей здесь жить. Мишка-то два раза в тюрьме сидел, с ним вообще никто не связывается. Он с отцом Дашку за мотоцикл с коляской Коляну продали. Тут тебе не Москва!
– Она же не любит этого Коляна!
– Любит – не любит, – усмехнулся брат и посмотрел на меня, как на малыша из детсада. – Её никто и не спрашивает. Отчим у нее, знаешь какой? Как напьется – зверь! На одну руку намотает Дашкину косу, а другой прихлопнет как муху. К ней до этого столько ребят сваталось – она всех отшила. А теперь её заставят. Колян-то постоянно Мишку с отцом водкой поит. Так что уезжай отсюда от греха подальше. Дашке ты только хуже сделаешь. И сам можешь сгинуть.
Я смотрел на Толяна так, словно видел его впервые. Но осуждать не имел права. Он мое молчание истолковал, как знак согласия с ним и повеселел:
– Повидались, и хорошо… Я тебя как брата прошу – уезжай сегодня же!
Стоило мне закрыть глаза, как передо мной вдруг появилась Даша. Чистая, нежная, с невыразимой печалью в глазах. Она склонилась надо мной и пыталась что-то сказать, но ее губы шевелились без звука, словно в немом кино.