— Я понимаю ваши эмоции, и мы
оставим в тайне этот инцидент. — Женщина многозначительно
посмотрела на Дэина. — Но, пожалуйста, не называйте больше моего
сына грязными словами. За это вас могут наказать.
— Вашего сына?
— Да, и сына короля. Вы же
понимаете, насколько это чревато?
Эви истерично
расхохоталась.
— Так вы его мать? Та самая
возлюбленная короля, на которой он даже не женился? Рабыня! Вещь!
Любовница! — Она выплевывала оскорбления, как яд. — Так чем же вас
не устраивает слово ублюдок?
— Когда-нибудь, — ответила мать
Эрона, поднимаясь, — возможно, что очень скоро, вы тоже родите
принцу детей и полюбите их всей душой. И тогда поймете.
Она пошла в сторону выхода,
более не глядя на них, и Эви закричала ей вслед:
— Никогда! Никогда, слышите?
Ваш сын никогда не получит ублюдков от меня!
Двери за матерью Эрона
захлопнулись, и Эви, тяжело дыша, опустилась на стул. Она ни разу в
жизни настолько не выходила из себя, не бросалась такими гадкими
словами и обвинениями. Ее предки не примут ее в дом духов рода,
потому что она опозорила их.
Остатки выдержки рухнули, как
стены пылающего дома. Слезы, застилающие до этого глаза, наконец
заструились по щекам. Дэин молча протянул ей платок, который Эви
приняла после секундного колебания. Он подошел к окну, задумчиво
глядя на внутренний дворик с искусственным источником, бьющим из
статуи посередине. Они называли это фонтаном. В гнетущей обстановке
его тихое журчание казалось неуместным.
— Вы зря были так грубы с ней,
— сказал советник после продолжительного молчания.
— Я з-знаю, — ее слезы почти
иссякли, но голос был еще хриплым.
— Что может быть хуже, чем
видеть, как постоянно обижают твое дитя... — он будто обращался к
самому себе.
Эви высморкалась, не стесняясь,
и сжала виски. Да, она наговорила лишнего, сорвалась на женщине,
которая не сделала ей ничего плохого, которая такая же... Нет. Эви
не хотела сравнивать себя с ней. Она не такая и никогда не будет
такой. Не смирится с участью рабыни и красивой зверушки в золотой
клетке. Не станет рожать незаконных отпрысков и смотреть, как они
растут среди знати, чувствуя себя чужими, униженными.
Может быть, она плохой человек,
но ее слова были правдивы.
— Если ее устраивает подобная
участь, — сказала Эви, — то меня — нет.
— Устраивает? — Дэин обернулся,
изогнув черную бровь, и покачал головой. — Вы ничего не знаете о
наших законах, госпожа Эви. Но поверьте, их вынуждены соблюдать
все. Все, — подчеркнул он. — Даже король! И вам тем более придется
подчиниться.