Рагастен не обнажал шпагу.
Он только ни на шаг не отходил от Манфреда и каждый миг был готов защитить его сталью, столь грозной в его руках.
Когда во Двор чудес ввели великого прево, среди воров поднялся такой гвалт, что, казалось, сотряслись все здания в городе.
Бригадиры и казначеи тотчас окружили Монклара. Если бы не это, с великим прево немедля поступили бы так же, как с его клевретом Трико.
Но старшин здесь почитали.
Под их непрестанные окрики воры попятились, ворча, будто злые собаки, у которых из пасти вырвали кость.
Монклара заперли в кухне одного из домов на площади.
А старшины собрались на совет обсудить, что с ним делать.
* * *
Как только закончилось дело, Рагастен спросил Манфреда:
– А что, цыганка, про которую вы говорили… как ее…
– Джипси? – удивленно переспросил Манфред.
– Да. Вы сказали, я смогу ее повидать?
– Разумеется.
– Так я и хочу…
Удивляясь такой поспешности, юноша поклонился и сказал шевалье, что готов отвести его к старой цыганке.
– Что ж, я прошу вас, – произнес Рагастен с возбуждением, все более непонятным для Манфреда.
«Как? – думал он. – Шевалье знает старую колдунью, которая меня взрастила? А если не знает – что ему от нее нужно?»
Через несколько секунд они уже вошли в жилище Египтянки.
– Матушка, – сказал Манфред, – этот чужой человек желает вас видеть. Очень прошу вас, примите его добром, потому что я многим ему обязан.
– Добро пожаловать ему, сынок, – ответила цыганка.
Рагастен обратился к Манфреду:
– Дитя мое, не будете ли так добры оставить меня с ней наедине? Простите меня…
– Шевалье, – ответил Манфред, – вы мне так приятны и я так вам признателен, что желанья ваши – для меня закон.
С этими словами он изящно поклонился, и Рагастен посмотрел ему вслед, любуясь его стройным станом, благовоспитанной речью, умом, светившимся в его глазах…
Когда Манфред уже минуту с лишним как скрылся из виду, шевалье глубоко вздохнул и обратился к Джипси. Та смотрела на него с тем равнодушным любопытством, с которым всегда смотрят на человека в первый раз.
– Я желал бы, – сказал Рагастен, и голос его слегка задрожал, – спросить вас кое о чем. Но прошу вас мне отвечать по всей правде, со всей откровенностью. Если вы бедны, я вас озолочу…
– Спрашивайте, господин мой, – ответила она, и в ее голосе не прозвучало ни волнения, ни подозрения. – Как смогу, так попробую отвечать.