— Войне не молятся. Но иногда благодарят, если она проходит мимо. Или же просят, чтобы война забрала кого-то. Просьбы опасны, потому что война способна явиться на зов, и как знать, кого она выберет — просящего или того, чье имя он назвал огню? Поэтому просит лишь тот, кому нечего больше терять.
Мы отступили. Попятились, не смея повернуться спиной к грозному рыцарю, который вновь спрятался в сумраке. И белые сети, сплетенные из тончайших жестких нитей, — я решилась-таки потрогать их, — погасли.
— Это ночная мурана, — пояснил Урфин. — Растение, которое живет лишь там, куда не заглядывает дневной свет. Ее семена прорастают в песчаник. Они растут очень медленно. На толщину волоса в год. Побеги выделяют особый сок. От него песчаник чернеет и становится прочным, как… как камень. Как самый прочный камень из всех, известных мне. И чем дольше мурана живет, тем прочнее ее убежище.
Толщина волоса в год? Это меньше миллиметра! А плети мураны свешивались с крыши до самого пола почти. И сколько же лет этому месту? Столько же, сколько рыцарю на стене.
— Стой! — Я приказала Урфину, и тот подчинился приказу. — Сколько ему лет?
— Кайя? Двадцать девять. Хороший возраст.
Ну… могло быть и хуже. Я уж было подумала… но все равно уточню.
— Он не бессмертен?
От этих богов никогда не знаешь, чего ожидать.
— Нет. Его сложно убить, и жизнь его будет длиться немного дольше, чем у обычного человека.
— А рисунок?
— На этой фреске, — поправил меня Урфин, — изображен первый лорд-протектор Кайя Дохерти.
Семейное, значит. Ну, ничего, как-нибудь уживемся. В конце концов, что мне еще остается?
Тисса ждала на том же месте, где мы ее оставили. Она стояла ровно, как гвардеец перед дворцом королевы, и глядела исключительно под ноги. Нашему появлению Тисса обрадовалась, хотя тут же нацепила маску безразличия. Только плоховато у нее получалось притворяться.
— Мы возвращаемся? — шепотом поинтересовалась она и тут же предупредила: — Леди не посещают это место.
Я так понимаю, местные леди вообще предпочитают не высовывать нос за пределы собственных покоев. Ничего, постепенно перевоспитаем. Я прямо чувствую в себе безудержное желание изменить мир. Надеюсь, он выдержит.
К моему удовлетворению, повернул Урфин не к замку, а как было обещано — к рынку. Ура! Мы идем за покупками! Вернее, идет Урфин, Тисса скорбной тенью держится сзади, а я подпрыгиваю от нетерпения.