Точнее сказать, настропалился один Серега. Моника отказалась наотрез. Она вынула из под халатика, одолженного бабулей, какую-то стекляшку на цепочке, которая царапала парню грудь полночи, и сказала, почему-то совсем чисто по-русски:
– Пока этот камень висит на моей шее, мне работать нельзя!
– Так сними его, – предложил парень.
– Ты хочешь этого?
– Хочу.
– Очень хочешь?
Серега помялся. Он вдруг почуял какой-то подвох. Но рискнул, кивнул головой, как в прорубь вниз головой бултыхнулся:
– Очень хочу!
– Хорошо, встань на колени.
Недоумевающий парень опустился на колени. Его буйная нечесаная головушка была теперь вровень с головой Моники, а светло-карие телячьи глаза напротив темных африканских.
Моника медленно протащила цепочку через голову, вздохнула; камень качнулся в воздухе, сверкнув бесчисленными идеальными гранями и занял новое место – на толстенной шее Березкина.
– Ну и пусть висит, – подумал тот, – не такой уж тяжелый.
Действительно, этот бриллиант чистой воды был всего-то в три раза больше знаменитого «Графа Орлова».
Парень вскочил на ноги. Зато Моника, напротив, опустилась на колени и затянула вдруг торжественно, как гимн:
– Теперь ты, о Великий, первый сын бургунлюнтяйского народа. Умрет мой отец, Великий вождь, и тебя посадят меж золоченых рогов на череп священного быка и все вожди падут перед тобой и воскликнут: «Правь нами, о Великий! Теперь ты бургунлюнтяйский брандахер!».
Серега уже нагнулся было, чтобы поднять на ноги девку, склоняющуюся перед ним все ниже, но замер, услышав свой будущий титул.
– Кем-кем я буду?! – воскликнул он минуты через три, покатав последнее слово меж крепких зубов – в тот самый момент, когда Моника перестала целовать его правую ногу и приступила к левой.
– Бургунлюнтяйским брандахером, – покорно повторила негритянка, подняв голову.
– Встань, – велел ей Серега, впервые подумав, что девушка, наверное, перепутала ДК Ленина, стены которого к конкурсу выкрасили в интенсивно лимонный цвет, с другим домом, тоже желтым.
Моника послушно вскочила на ноги.
– Я слушаю тебя, о Великий…
– Слушай, – разрешил Серега, – и запоминай! Ты никому не будешь говорить, кем я должен стать. Это будет наша маленькая тайна.
– Хорошо, – покорно склонила голову Моника, – но почему?
– Ребята будут завидовать, – сходу выдумал парень, – и бабка плакать. Как узнает, что я в эту самую Бургунляндию уеду.