— Это неправда! — она залилась
слезами, бросившись ко мне, обнимая и непрерывно целуя. — Не говори
таких страшных слов, любимый малыш!
— Мама, дядя меня проводит, мы
недолго, — обнял я её, и это наконец решило дело.
Она согласилась и позвала младшего
брата мужа. Появившийся мужчина был сухим, стройным, и, судя по
острому взгляду, которым дядя нас окинул, он сразу понял, что в
очередной раз попал в мои цепкие лапки.
— Уважаемый деверь, — мама наклонила
голову, — не сможете ли вы сопроводить Витале по его делам? Прошу
простить, что отвлекаю вас, но сегодня, как вы знаете, сам дож
посетит нас, я не могу покинуть дом, оставив всё на тупых слуг.
— Графиня, — он низко поклонился, —
почту это за честь. Хотя должен сказать, маленькому плуту не
хватает пары хороших ударов розгами.
— Андреа! — возмутилась она. — И
думать забудьте!
Я, пока мама стояла ко мне спиной,
показал ему язык, что, конечно же, не оставило его равнодушным.
— Я сейчас вернусь, — сказала она,
спускаясь вниз за деньгами, оставляя нас одних.
— Что на этот раз? — он повернулся и
спросил меня, тяжело вздыхая.
— Слышал я, что сеньорита Изабелла,
внимания которой вы хотите добиться, любит изумруды, — я подошёл и
облокотился на перила кроватки, — а поскольку мне нужно сделать
покупки, могу помочь вам с этим.
Он резко повернулся к двери,
удостоверяясь, что нашего разговора никто не слышит, затем
обернулся и шёпотом прошипел:
— Где и от кого ты это слышал,
маленький дьяволёнок?!
— Я ревностный католик! — я быстро
перекрестился и прочитал пару строчек известной молитвы. — Ну же!
Вы поможете мне, дядя? — я поднял бровь, что, конечно же, на лице
ребёнка четырёх лет смотрелось не совсем уместно.
— Пороть бы тебя и пороть, — не
ответил он мне, но, когда пришла мама, протянул руку к большой
шкатулке, которую она принесла.
— Деньги мне! — сразу отстранил я его
от возможных поползновений.
— Конечно, дорогой, — мама поставила
шкатулку на кровать, — здесь золото и камни, рабы нынче в большой
цене.
— Спасибо, мамочка! — я протянул к
ней руки и, когда она обняла меня, поцеловал её.
Конечно, было немного совестно, что я
так ей манипулирую, но иного выхода, кроме как изображать из себя
избалованного и капризного ребёнка, у меня не было. Никто всерьёз
мои просьбы не воспринимал, и, если требовалось чего-то добиться,
это было проще сделать через слёзы и упрёки, чем через долгие
уговоры.