— Эрнеста! Одень и сопроводи
мальчика! — приказала графиня склонившейся служанке, та, бросившись
исполнять, стала одевать меня в миниатюрный по возрасту костюм,
сшитый лучшим портным Венеции как раз к сегодняшнему дню.
С умилением наблюдая за маленьким
человечком, становящимся похожим на своего отца, Контесса
поцеловала меня напоследок и отправилась вниз, следить за
приготовлениями к вечеру.
— Эрнеста, шкатулку, и не вздумай
выпустить её из рук! — я показал рукой на лежащий на кровати
предмет. Девушка поклонилась и вцепилась в неё обеими руками, она
уже знала, что со мной шутки плохи, и, когда пыталась в прошлый раз
настоять на своём против моей воли, её выпороли, причём так, что
неделю не могла сидеть на месте. Все мои давнишние мысли о
равноправии полов, демократии и счастье для всех людей остались за
стенами Хронопатруля, столкнувшись с таким количеством веков и
времён, я выучил главное правило полевого оперативника, живи по
правилам того времени, в котором находишься! Так что и тут после
слов «мама и папа» я выучил все молитвы, чтением которых поражал не
только родных, но и священников, приходивших в дом. Все до одного
удивлялись и пророчили мне блистательное будущее.
— К иудею Кимхи, — когда мы вышли из
дома в окружении охраны и сели в лодку, приказал я гребцам. Те
беспрекословно направили её по нужному маршруту.
Плыть пришлось недолго, все каналы и
главные дома в Венеции были не сильно удалены от центра, особенно
если дело касалось еврейских ростовщиков, занимавших целый
квартал.
Поднявшись по каменной лестнице
небольшой пристани, мы зашли в дом. Навстречу тут же выбежал
низкорослый хозяин, непрерывно кланяясь.
— Ваши сиятельства! Какой почёт! —
причитал он, провожая нас в дом.
— Покажите все изделия с изумрудами,
— приказал я, не давая дяде и слова сказать.
Иудей удивлённо посмотрел на ребёнка,
но видя, что взрослые ему не перечат, бросился в соседнюю комнату и
вскоре вернулся с шкатулкой, раскрыв которую, стал выкладывать на
стол, застеленный сукном, драгоценности: колье, два комплекта
серег, браслеты, диадему и ещё россыпью множество колец.
— Прошу вас, благородные господа,
выбирайте! — низко поклонился он.
— Не вижу тут жемчужного ожерелья, —
я не бросил на блеск камней и одного взгляда, — того, что маркиз де
Оренье заложил у вас.