Лицо султана дрогнуло, и он провёл по
нему ладонями, словно смывая наваждение этой ночи. Затем умным
взглядом посмотрел на меня, тихо спросив:
— Что такой бриллиант делает среди
западных варваров?
— Учусь, великий султан, — я развёл
руками, — хочу постичь весь мир. Если бы не это, как иначе я бы
оказался здесь? На пороге собственного дома не понять всех замыслов
Всевышнего.
Он прикрыл глаза.
— Ты можешь донести до своего дяди, с
которым прибыл сюда, мою просьбу? — внезапно спросил он.
— Я могу не только её донести, о
великий султан, — осторожно ответил я, — могу и ответить за семью,
если это в рамках моих возможностей.
— Мне приходится воевать на три
фронта, — неожиданно признался он, — и сейчас я испытываю стеснение
в средствах. Я знаю твоего отца, неоднократно вёл с ним дела.
Поэтому ответь, сможет ли он ссудить мне двадцать тысяч
динаров?
«Сумма огромная, почти девяносто два
килограмма золота, — по спине пробежал холодок, — уж не говоря о
том, что договариваться с султаном, против которого идёт крестовый
поход, мягко говоря, не по-христиански. Тут пахнет папским
отречением от церкви».
Я задумался. До конца навигации
времени было впритык, но, если просит сам султан, значит, у него и
правда проблемы.
— К сожалению, этот вопрос касается
не только денег, поэтому без слова отца я не могу решить его
самостоятельно. Если я отправлюсь к нему в Константинополь и спрошу
его об этом лично и привезу ответ, вас это устроит, великий султан?
— я поднял взгляд на ожидающего моего ответа Салах ад-Дина.
— Это в твоих силах? — удивился
он.
— Я свободен, словно ветер, —
улыбнулся я, сильно надеясь, что это так и есть.
— Тогда я был бы лично признателен
тебе, если бы ты это сделал, — твёрдо сказал он, доставая
запечатанное письмо в деревянном тубусе, — здесь мои
предложения.
— Тогда я благодарю вас за игру,
великий султан, — я едва поднялся на затёкшие ноги и принял тубус
из его рук, засовывая его за пазуху и затыкая за пояс, — поспешу в
шатёр западного короля, узнаю его планы и, как только мы вернёмся в
Акру, отбуду.
— До встречи, — он махнул рукой,
позволяя мне идти, и я, кланяясь, задом вышел за полог его
шатра.
— Что думаешь, Аль-Азиз? — султан
повернулся к своему сыну, который неподвижно и молчаливо сидел за
его правым плечом всю ночь.
— Себе на уме и опасен в будущем, вот
моё мнение, великий султан, — тот низко поклонился, — впрочем, как
и все венецианские торгаши.