«Святая Дева Мария, дай мне сил», —
тяжело вздохнул я, даже в мыслях пытаясь соответствовать ребёнку
четырех лет, хотя, конечно, цепь событий была невероятной. Как из
этого теперь выпутываться, я не знал сам.
Дядя Джованни, когда вернулся,
сначала искренне верил, что я его разыгрываю, рассказывая небылицы,
но я, откинув мокрую тряпку, показал ему голую попу и спросил:
— Это я тоже придумал?
На что он закатил глаза и попросил
всех святых оградить его от родственников, от которых каждую минуту
не знаешь, чего ждать.
— Завтра ещё одна встреча, —
мстительно добил я его напоследок, — утром нужно быть во
дворце.
Он взмолился ещё истовей, под мои
смешки, перемежаемые стонами боли.
***
На следующий день всё повторилось,
только с одним отличием. Поняв, что переговоры в очередной раз
заходят в тупик, султан предложил остаться в оазисе на ночь. Причем
крестоносцев, которые прибыли за королём налегке, он предложил
обеспечить едой и питьём за свой счёт. Ричард, конечно, согласился.
Вечером же в его палатку, низко кланяясь, заглянул какой-то араб и
сказал, что султан хотел бы поговорить со мной. Я посмотрел на
короля, поскольку формально прибыл в его свите, и тот, хмыкнув,
разрешил мне пойти.
В палатку, стоящую отдельно ото всех,
пройдя три кольца охраны, я зашёл с трепещущим сердцем. Видеть и
разговаривать с легендой арабского мира было необыкновенно.
— Великий султан, — я низко
поклонился ему.
Салах ад-Дин, ещё один подросток,
сидевший за ним, а также около десяти советников и членов личной
гвардии, вот и все, кто здесь был, то есть мы практически остались
с ним наедине.
— Не откажешь мне в ещё одной партии?
— мягко предложил он, и я, конечно же, согласился.
Мы сразу же сели за доску, и спустя
час я снова у него выиграл. Лицо султана не дрогнуло, и он
предложил ещё. Отказывать было неприлично, как, впрочем, и
выигрывать, но я согласился.
Очнулся только тогда, когда за
стенами шатра стала оживать жизнь, а я, поставив очередной мат,
понял, что стало светлее, несмотря на горящие вокруг нас свечи.
Похоже, мы просидели с ним за партиями всю ночь.
— О ездок, что мчался вскачь на
верблюдице весь день
И весь вечер и всю ночь продолжал
свой трудный путь!
У предгорья Арафат поклонись святым
местам —
Там Муаррафу привет и Мухассабу
привет.
Продекламировал я стих известного
арабского поэта Абу Таммам и отодвинул доску от себя, показывая,
что устал.