Старик к которому я давным-давно, когда становилось совсем
невмоготу, сбегал из интерната, и что подбадривал меня во время
моего пребывания в училище.
Старик, к которому я первым делом отправился вернувшись из армии, а
также за которого был готов без раздумий поставить в позу раком
любого. И это были не пустые слова. Потому что, например, когда
один в край оборзевший упырь по крайне неподходящей, надо заметить,
тому жирному борову кличке Князь, заявил мне, что если я в
кратчайшие сроки не передам ему в дар, да он именно так и сказал «в
дар», один из моих заводов, то уже в ближайшее время могу получить
красивую коробку с головой «того плешивого обмудка»...
Нет, разумеется я сделал вид, что испугался, согласен, и принимаю
его правила игры. Вот только на следующий день, когда этот
самоуверенный мудак открыл полученную от меня папку с
демонстративной надписью «дарственная», внутри он обнаружил отнюдь
не вожделенные документы на право собственности, а несколько
фотографий, с изображением... Его драгоценной, вроде как отдыхающей
сейчас на экзотическом курорте блядовитой доченьки. В неглиже
валяющейся на полу чудовищно перепуганной доченьки. Эх, как же
тогда забегали его поросячьи глазки. Как перехватило дыхание.
Нет, я никогда не был садистом, и не упивался чужими страданиями.
Никогда.
Просто если уж ты решил надавить на кого-то через его близких, то и
сам обязан быть готов к чему-то аналогичному.
Договор дарения мы с Князем тогда действительно подписали. Вот
только не на передачу ему одного из моих заводов, а на передачу уже
им мне его огромной сети автозаправок плюс кое-чего по
мелочи.
И снова нет, ничего страшного я, точнее мои люди, его избалованной
дочурке тогда не сделали, вернув ту домой в целости и сохранности.
Ну как в целости? Правую руку ей таки сломали. Основательно. В трёх
местах, и со смещением. Причём исключительно сугубо раде лишнего
воспитания. Потому как не хрен демонстративно давать пощёчину
незнакомому человеку.
Сам Никон, отныне живущий в полном достатке, и имеющий всё о чём он
только мог мечтать Никон, которому я всё это без утайки рассказал,
к слову был моим поступком крайне недоволен, мол: «А не кажется ли
тебе внучек, что ты там в отношении девки откровенно
переборщил?».
Нет! Мне так не казалось!