За кашлем он не сразу услышал визг
тормозов. Большая тёмная машина лихо развернулась и встала поперёк
дороги. Сразу же ей в блестящий бок въехала другая, расписанная под
хохлому. Пёстрая дверца распахнулась, на тротуар вывалился
водитель.
Игорь вжался спиной в стену - машина
едва не проехала ему по носкам ботинок. Возле разбитой тачки
поднялся крик. Кого-то уже били. Игорь принялся отходить вбок,
двигаясь вдоль стены, чтобы поскорее убраться подальше от
эпицентра. Распахнулась задняя дверца, кто-то высунулся наружу,
стукнул тяжёлыми ботинками о тротуар. Дорогу к отступлению
загородила туша амбала выше Игоря на голову. В лицо ему пахнуло
густой смесью дорогой выпивки и ещё чем-то сладким,
приторно-душным. Он попытался поднырнуть под локоть амбалу, целясь
в узкий просвет у стены, одновременно отбросив его толчком в бедро.
Бесполезно - здоровяк даже не покачнулся. С таким же успехом можно
было толкать гранитный памятник.
- Куда! - огромная пятерня впечаталась в
подбородок, толкнула, ударила затылком о стену.
Сбоку выскочил водитель тёмной машины,
сквозь искры в глазах Игорь успел увидеть его окровавленное лицо.
Услышал истошный визг. Ощутил сильный, тупой удар в бок, и сразу -
пронзительную боль. Уже лёжа в пыли асфальта, принял последний удар
в висок тяжёлым ботинком. Вспышка ослепительного света, и Игорь
провалился туда, где нет батонов в помятом целлофане, погасшей
сигареты и Марины.
***
Кто-то хлопал ему по лицу. Он открыл
глаза. Над ним плавали несколько забавно перевёрнутых лиц. Все они
смотрели на него с разной степенью тревоги.
- За убийство пеня полагается, добрый
господин, - одно из лиц, полное, бородатое, зашевелило сизыми
губами. - Парень молодой, сколько бы ещё наработал, а ты его
кружкой по голове. Видно же, что дурак, что ж теперь, убивать
его?
- Он мне на ногу наступил, облил пивом,
- резкий голос, второе лицо, худое, с торчащим по-птичьи носом. -
Тупая прислуга. Ты хозяин, ты отвечаешь.
- Да живой он, смотрите, глазами
хлопает, - третье лицо, женское, беспокойно кривило полные красные
губы. - Живой, слава богам!
Ему дали пинка. Он поднялся на ноги.
Ноги дрожали.
Он взглянул вокруг и покачнулся. Не было
уже никакого ночного города, круглосуточного магазина и звёздного
неба.
Зал с низким потолком - судя по всему,
это была какая-то убогая забегаловка - скудно освещала люстра в
виде тележного колеса. Люстра под старину, явный антиквариат.
Поверху колеса вместо лампочек натыканы свечи в мутных стеклянных
стаканах. Потолок будто расписан художником-готом: сплошь разводы
то ли копоти то ли сажи, не разберёшь. Скудно освещённый зал занят
грубо сработанными столами, на столах стоят пивные кружки. Столы
блестят, но не от чистоты, а от пролитого пива. Кружки сжимают в
руках, прикладывают к жадно разинутым ртам разновозрастные мужики,
одетые как массовка к историческому фильму. Они попеременно пьют,
разговаривают, рыгают, сплёвывают на пол.