Психованный мужик возле мачты растирал
ногу, натёртую кандалами, и хрипло ругался вполголоса. Половину
слов понять было нельзя. Звенели звенья цепи, хрипел мужик, птица
на марсе чиркала клювом.
- Ты живой? - задал Игорь очевидный
вопрос. - Сколько я тут уже...
- Достаточно для сна, - мужик отбросил
цепь и уставился на него сквозь спутанные лохмы. - Я уже хотел тебя
будить, лентяй.
- Заткнись.
- Ты рулевой. Ты нас сюда привёл.
- Заткнись, - сквозь зубы скомандовал
Игорь.
Он только сейчас заметил то, что должен
был увидеть ещё несколько минут назад. Море больше не было пустым.
Вокруг судна, слева и справа, со всех сторон лениво покачивались на
волнах ещё десяток кораблей. И все они были гораздо больше их
маленькой одномачтовой посудины.
Когда доводы шатки, позиция человека
нередко становится жесткой.
Станислав Ежи Лец
Корабли стояли на приличном отдалении.
Как раз таком, чтобы дать понять: мы вас (пока что) не трогаем, но
и уплыть спокойно тоже не дадим.
Игорь, стараясь двигаться неторопливо,
прошествовал к штурвалу и встал рядом. Чёрт его знает, что лучше,
сбежать отсюда с риском снова прилипнуть к рулю, или остаться здесь
и попасть в руки... кого? Впрочем, ветра всё равно недостаточно,
чтобы уйти. Разве что обогнать черепаху.
С кормового возвышения он осмотрел
неизвестные суда повнимательнее. Корпуса кораблей были сделаны из
дерева, однако практически от фальшбортов и ниже они имели покрытие
из непонятного материала, похожего на брезент. Материал этот плотно
облегал доски и шёл по всему корпусу: до ватерлинии и вниз, к
самому килю.
У каждого корабля было по меньшей мере
три мачты. Из бортов торчали ряды вёсел - у некоторых кораблей один
ряд, у кого-то два.
Над бортами торчали головы моряков, из
прорезей опасливо блестели глаза, как будто команды опасались
нападения со стороны маленькой посудины Игоря.
Зато на шканцах самого большого корабля,
многовёсельного, с высокой кормой и задранным носом, украшенным
затейливой фигурой, стояли, не скрываясь, несколько человек, и в
упор разглядывали посудину Игоря. Эти не прятались, и Игорь мог как
следует их рассмотреть в ответ.
Трое мужчин, крепких, с обветренными
лицами, потемневшими от солнца. Нарядные кафтаны, как будто
вытащенные из сундука на этот случай, перетянуты кожаной сбруей
портупей. На поясе у одного, самого здорового, с бычьей шеей и
гладко выбритой лысиной, висел широкий меч с искривлённым лезвием.
Что-то вроде янычарского ятагана.