— Черт, — я засунул палец в рот,
чтобы остановить кровотечение.
— Что случилось? — Ната смотрела
палец, — ерунда, простая царапина.
— Да я не из-за раны, это кровь, а
хищники ее чуют на большом расстоянии, особенно медведь. —
Демонстративно уничтожил пару капель крови, что упали на лед:
девушка следила за моими действиями внимательно, не произнося ни
слова.
— Не хватало, чтобы из-за моей крови
по нашему следу медведь пошел, — вбил я последний гвоздь в крышку
гроба. Ната сидела с посеревшим лицом, видимо припоминая, что
легкомысленно отнеслась к такой предосторожности.
До самой остановки на ночлег мои
попытки разговорить Нату успеха не принесли. Девушка отвечала
односложно, но все время вертела головой, оглядываясь и прибавляя
шаг. На этот раз для ночлега пришлось выкопать небольшую «могилу» в
снегу, торосов поблизости не нашлось. Ночью, перед самым сном,
услышал, как трещит лед. Это были первые вздохи льда, намекавшего
на скорое освобождение.
— Нам придется идти быстрее, теплеет
каждый день, а ночью появились признаки скорого освобождения моря,
— довел до Наты свои мысли. — У нас в запасе всего несколько дней,
потом мы оказаться на дрейфующей льдине, если не успеем добраться
до суши.
— Я смогу, — Ната уже приготовилась
идти. В этот день мы, скорее всего, побили рекорд по дальности
пройденного пути. Не останавливаясь на обед, перекусили прямо на
ходу, а на ночлег остановились лишь в темноте, снова копая «могилу»
для отдыха. В этот раз я докопался до льда, получив неприятную
информацию о скором его таянии: самый нижний слой снега,
прилегающий ко льду, стал рыхлым и слипчивым. К ночи он успел
подмерзнуть, но это значило, что дневная температура стала слишком
высокой, и вскоре снег перестанет защищать лед от солнечных
лучей.
Треск и вздохи льда теперь слышались
даже днем. На утро двадцать
второго дня в ста метрах впереди нас показалась трещина:
процесс освобождения ото льда начался. Трещина пока узкая, но я все
равно предпочел ее обойти. И в этот день мы шли без остановок до
самой темноты: ночью лед не просто трещал, он устроил какофонию,
заставляя вздрагивать Нату.
Утром, проклиная себя, что так поздно
отправился с модуля на сушу, закидывал на плечи вещмешок, когда в
лучах восходящего солнца заметил пятнышко на востоке.
— Ната, там суша, думаю, к вечеру мы
дойдем, — девушка визгнула и кинулась мне в объятия, не
поскупившись на поцелуй в щеку.