Утром, при ярком солнечном свете вчерашние события уже не казались такими пугающими. Должно быть, я перенервничала и устала с дороги, и еще не переболела Сарой… А крестьянин верно работает в саду. Я постаралась поскорее забыть об этом, тем более, забот у меня хватало. Нужно было привести в порядок дом, найти хорошего садовника и нанять несколько человек для работы в усадьбе. Несколько дней прошли в приятных хлопотах. Три молодые крестьянские девушки отмыли дом сверху донизу, все сияло чистотой, полы были натерты воском, посуда блестела в солнечных лучах, новые занавески колыхались на окнах. Ридж-холл уже не выглядел таким запущенным. Сад тоже преобразился. Я решила не стричь деревья, садовник просто посеял новую траву и очистил сад от сорняков. Мне нравилась свобода, с которой росли здесь деревья, широко раскинув зеленые руки. Мне самой не хватало ее в столице, и теперь я наконец дышала полной грудью! Я не признавалась самой себе, но мне не хотелось менять то место, где я видела или мне казалось, что видела, свою погибшую сестру.
Джон с улыбкой смотрел, как я хлопочу по дому. Я сменила свои траурные платья на простые домашние кофты и юбки, оставив лишь черную косынку на плечи.
– Деревня пошла тебе на пользу, Мари, – сказал он, лаская взглядом мой профиль. Я переставляла посуду в буфете, повернувшись к нему не тронутой пожаром стороной.
– Мне нравится здесь, Джон. Но крестьяне…
Я не знала, как выразить то, что меня угнетало. Девушки, прибиравшиеся в доме, угрюмый садовник и конюх… все они исподтишка разглядывали меня, шептались за моей спиной и замолкали, стоило мне войти в комнату… Люди здесь выглядели одинаково: темноволосые и смуглые от работы в поле. Мои ярко-рыжие волосы и бледная кожа казались им чем-то диковинным и ненормальным. Я чувствовала волну неприязни, но Джон ничего не замечал. И, так как я не сказала ему о случае в саду, то промолчала и об этом.
Вечером, когда мы садились ужинать, в двери постучали. На пороге стоял старик в поношенной одежде. Он умоляюще смотрел на моего мужа.
– Вы должны пойти со мной! Мой сын… он заболел… он – наш единственный кормилец! Вылечите его!
Джон торопливо собрался и ушел, а я осталась у теплого камина за пустым столом дожидаться его. Огонь потух, я незаметно для самой себя уснула в кресле. Мне снилась буря. Она трепала верхушки деревьев, лил дождь. За окном, в саду, стояла одинокая белая фигурка, продрогшая от холода. А разве призракам бывает холодно? Она слабо скребла оконное стекло, безмолвно заклиная впустить ее в дом… Я смотрела на нее с гулко бьющимся сердцем, испытывая одновременно и ужас, и радость. Сара!