Наконец желанное здание комендатуры, у которого лениво шаркает метлами пара губарей, а за их работой со скучающим видом наблюдает пожилой прапорщик – начальник гауптвахты.
– О! Тармо! – оживляется он при нашем появлении. – Снова бузил?
– Т-та, – сплевывает задержанный, – немнок-ко.
Затем мы сдаем буяна дежурному и с чувством выполненного долга отправляемся на обед.
Впереди, полный романтических встреч, вечер.
Полночь. Северная Атлантика. Борт подводного ракетоносца.
В отсеках легкий гул корабельной вентиляции, приглушенный свет подволочных плафонов, редкие команды по боевой трансляции.
– Погружаемся на глубину двести метров. Осмотреться в отсеках! – следует очередная.
Вслед за этим, из неоткуда материализуются вахтенные, выполняют, что предписано и нетленно исчезают.
– У-у-у, – монотонно гудит вентиляция.
– Хр-р-, – вплетается в нее из полуоткрытых дверей кают, где отдыхает очередная смена.
Впрочем, спят, далеко не все.
В офицерской кают-компании, расположенной на верхней палубе второго отсека, начинается очередной просмотр фильмов.
Памятуя завет вождя мирового пролетариата, о том, что «важнейшим из искусств для нас является кино», на корабле его впитывают ещенощно и в изрядных количествах.
А поскольку старшим на борту, в этот раз заместитель командира соединения, ассортимент фильмов радует новизной и разнообразием.
В сорока жестяных коробках, полученных в Политуправлении флота и упрятанных замполитом в компрессорной выгородке первого отсека, под бдительным надзором торпедистов, хранятся перлы советского кинопроката.
– Ну что, комиссар, чем сегодня порадуешь? – басит от центрального стола замкомдива, и удобно расположившиеся на диванах и привинченных к палубе креслах, жаждущие приобщиться к искусству офицеры, оживляются.
Кстати, выглядят они весьма импозантно. Многие с бритыми, сияющими как бильярдные шары головами, разнокалиберными усами и пока еще жидкими бородками. Дань, так сказать, подводной моде.
Ну, и как положено при посещении кают-компании, все в отутюженных кремовых рубашках, легких синих штанах и кожаных тапках. Рубашки, по неизвестно кем заведенной традиции, украшены выполненными водостойким суриком штампами, по числу пройденных автономок и свидетельствуют о боевой наплаванности их владельцев.
Самые – самые старпом и механик. Они все в штампах, как ходячие бандероли.