– Выслушай, префект, – Шпион удивлялся сам себе – в первый раз он осмелился говорить с префектом в таком тоне. В первый раз он высказывал ему своё мнение и пытался убедить его. Он понимал, к чему этот разговор может привести – префект просто его убьёт. Сам. Без суда. Но он уже не мог остановиться. Он видел Иешуа, видел его чудеса, слышал его слова. Он не знал об истине верований Иешуа толком ничего, но как шпион он знал многих, кто считали себя последователем Иешуа Галилеянина. Он знал некоторых из тех, кого тот сам называл своими учениками. Эти люди вовсе не были кровожадными дикарями, питавшимися по ночам мясом младенцев. Да, один из его учеников, Кифа, не любил Мариам Магдалу, сопровождавшую их, из-за её прошлой жизни, одержимой бесами истерии и служением главной жрицей в храме Исиды в Египте, где она пользовалась своим телом как сосудом знаний для посвящения мужчин в мудрость богини-матери. Видно, слишком многим мужчинам открыла она тайные знания, и это помрачило её ум до того времени, пока не повстречался ей Иешуа. Но ведь сам Иешуа простил ей грехи, и Кифа не выражал желания побить её камнями или выпить её кровь. Всё это шпион говорил Пилату, смело глядя ему в лицо. Настроение Пилата понять было сложно. Он ходил по колоннаде из конца в конец, сжимая и разжимая кулаки за спиной. Лицо его меняло цвет с той же быстротой, с которой проносятся облака по небу в ветреную погоду. Он от своих шпионов слышал всякое про поверивших Иисусу. И хорошее, и плохое. Часто всё сводилось к тайным собраниям и песнопениям. Но сегодня этот трусливый обычно раб разговаривал с ним как ни один из них до него. Наконец, шпион замолчал. Пилат резко обернулся к нему.
– Префект, к тебе Иосиф Каиафа, – сказал раб, робко просунув голову в дверь. – Он очень настаивает.
– Хорошо, – Пилат взмахнул рукой. Дверь тут же закрылась.
– С тобой мы ещё не договорили, – обратился Пилат к шпиону. – Сейчас ты пойдёшь выполнять свою работу, а вечером придёшь с отчётом. Тогда я тебе и объявлю, чего стоит твоя нынешняя дерзость.
Шпион встал с колен и, не разгибая спины и не поднимая головы, пятясь, вышел.
Префект сел на скамью. Тут его взгляд упал на писца, притаившегося в тени одной из колонн.
– Ты всё записал? – спросил он.
– Да, – пролепетал писец. Ведь, несмотря на приказ, он остался из любопытства. А записал по привычке.