Титаныч не опускал ружья, поводя стволом.
– Последний патрон, – пробормотал он. – С картечью.
Платон почему-то вспомнил, что всегда стеснялся своего нелепого устаревшего кухонного робота и избегал появляться с ним рядом. Еще подумал, что Титаныч их последняя надежда, совсем маленькая, и та уменьшается с каждым шагом индейцев.
Тот, наконец, выстрелил, целясь в переднего, в его сложный головной убор. Сноп картечи снес его. Полетели пух и перья. Индейцы опять остановились и теперь топтались на месте.
– Вот засада так засада, – опять стало слышно бормотание Конга. Он опустил, истыканный стрелами, рюкзак. – Совсем шмотник испортили.
– Ну что, чуваки, все на измену подсели? – напряженно заговорил Ахилл.
– Совсем как в старые времена случай, – совсем спокойно, словно сам себе сказал Титаныч. – Как будто оттуда.
Неожиданно он вскочил на ноги и, подняв над головой большой кухонный тесак, побежал по склону – кинулся на страшных людоедов.
Платон что-то закричал, поднял за дужку их большой обеденный котел и кинулся следом. За ним прыгали со скалы остальные. Кто-то дико засвистел.
Титаныч кругами, будто за курами, гонялся со своим большим ножом за индейцами. Те разбегались, роняя перья. Набежал Платон, размахивая над головой котлом. За ним – Ахилл, Конг и Диана с охапками подобранных копий, мечами и топорами. Диана теперь вырвалась на свободу, даже она стала бегать за индейцами, раздавая пинки. Индейцы быстро исчезли, только в лесу слышались вопли убегающих.
– Ура! – Диана обняла Титаныча, его теплый, нагревшийся на солнце корпус.
Конг и Ахилл со свистом и ликующими криками бежали за отступающими.
– Все, Диана, теперь можешь считать, что перешла на второй курс, – отдышавшись, сказал Платон.
– Значит, ставите зачет, профессор? Наконец-то. – Диана повернулась к нему. – А вы выглядели великолепно! С этим воинственным блеском в глазах… С этим котлом.
Платон, наконец, понял, что девчонка смеется над ним:
«Ну да… Помоями из котла забрызганный».
Оказывается, убежали не все индейцы. Остановленные рекой, они стояли на дне ущелья и безнадежно глядели на струи воды, завивающиеся над гладкими камнями. Наверху Конг и Ахилл лениво «крошили батон» на их головы, ругали их.
Над обрывом показался кто-то, махающий белой тряпкой, непонятно с кого и откуда снятой. Оказалось, сам вождь – тот, в шкуре черного ягуара, а сейчас еще почему-то в очках.