Вазила помялся на месте:
– Путь держите дальний?
– К князю Вышатичу.
Лошадник поднял светящиеся глаза к небу, из груди вырвался вздох.
– Чигирь-звезда супротив пути стоит, не к добру.
Лют пожал плечами: что делать, ехать надо.
– Как будет прытче?
Вазила запрядал ушами:
– Быстрее через Синий лес, но там зело злой нечисти, люди туда не суются. Зато, если проберетесь по тропам, будете на месте через два дня. По обходной дороге – через пять.
– Спасибо, вазила, – поблагодарил Лют, – будь здрав.
Лошадник отмахнулся:
– Пустое. Вам желаю успеха.
Вазила вернулся к колодцу, подхватил ведро, копыта затопали к конюшне. Лют оглянулся на спящий дом. Зная срочность, с какой велел Яромир доставить письмо Вышатичу, нетрудно было догадаться, какую Стрый выберет дорогу.
Лют окинул взглядом толстые стволы, ноздри вдохнули сладкий воздух, сердце стукнуло радостно.
В зеленых ветвях таяла белесая пелена, золотые лучи споро протыкали остаток тумана. В резных складках стволов суматошно бегали муравьи. Шестиногие трудолюбы спозаранку работали: искали гусениц, тащили домой строительный материал.
Копыта утопали в мягкой траве, ступали неслышно, лишь конь воеводы глухо топал. Тропа густо заросла травой, сквозь стебли которой пробивались ввысь тонкие стволы деревьев. Если удастся им отвоевать место под солнцем, урвать корнями часть сладкого подземного сока, то через несколько лет встанут непроходимой стеной.
Лют услышал за спиной шепоток отроков.
– Савка, а почему лес Синий? – спросил Ждан.
– Сказывали сельские, что по ночам землю туман устилает, а цветом тот туман – мертвенной синевы, потому и лес Синий.
– Вот страх-то…
Лес заполняли трели птах; мягко шуршали изредка облетающие листья, порой стучал по веткам и стволу отвалившийся сук.
Лица Буслая коснулись тонкие нити и противно защекотали кожу. Гридень досадливо плюнул, заскреб пальцами по щекам, отчего подушечки пальцев стали белыми от скомканной паутины.
– Вот гадость какая! – ругнулся он вполголоса.
Потом заприметил нечто в кустах, отчего седло вмиг опустело. Отроки испуганно повернули головы на треск. Из зарослей донесся довольный возглас. Стрый нехотя повернул голову – лесной шум разбавился басовитым рокотом:
– Что, на самодиву наткнулся? Мало тебе дочери Стойгнева, не угомонишься?
– Что ты, батюшка-воевода? – сказал гридень елейно. Выйдя из кустов, Буслай упруго оттолкнулся от травы – конь чуть присел от упавшей тяжести. В отроков полетела птица со сломанной шеей. – Ради тебя стараюсь.