После пробуждения на Кладбищенском острове Хейзозер Краснощёк в
некоторой растерянности блуждал по кладбищу, не понимая, что с ним
произошло и в кого он превратился, а превратился он в нечто
эфемерное, очертаниями схожее с его бывшим телом, но
голубовато-белого цвета. Он мог воспарять над землёй, но не слишком
высоко. Мог проходить сквозь предметы, однако не умел взять их в
руки. Пальцы проходили через материю, как сквозь воздух. В нутро
Краснощёка холодным облаком пробрался всепоглощающий страх, он
запаниковал. Уж не в кошмарную Энжахиму он попал, где каждый
становится никем и в лучшем случае служит пищей для чудищ?! Этого
он боялся больше всего. Но он не мог попасть в Энжахиму, он жил
правильно, по заветам. Хейзозер нырнул в кусты черноплодки,
затравленно огляделся и перевёл дух. Да нет же, это Кладбищенский
остров. Оградки, местность знакомая. Он бывал здесь ранее,
подрабатывая могилокопщиком, и ещё когда хоронил родителей, а потом
и дочь. Вон, с самого отшиба сереет её плита. А за ней чернеет
Воротник.
Вот только куда подевалась обычно назойливая болотная вонь?
Хейзозер принюхался и не услышал вообще никаких запахов. Впрочем
запахи сейчас не самая главная его проблема. Тут одна опасность,
живым на Кладбищенском острове нельзя долго находиться, иначе можно
заснуть и никогда не проснуться, угодив раньше срока в долину
тоскующих мертвецов. Покойники, как известно, скучают по живой
жизни, она манит их, как и свежие истории из мира живых, а
рассказчиков всегда так не хватает.
Краснощёк покрылся бы испариной, если бы по-прежнему обладал
своим старым, более привычным телом, а не этим не пойми чем. Он
отчётливо вспомнил, как они с Шаулиной несколько дней прятались в
подполье в прохладной темноте, страшась высунуться наружу. Однако
жажда и голод подстегнули к действиям, и Хейзозер предложил, как
стемнеет, бежать из города, а там, в лесу и безопасности,
придумать, куда идти дальше. Они покинули свой дом, оказавшись на
улице, усеянной золой и обугленными телами. Закопчённый и
задымленный город провонял жжёным мясом и горелым деревом. А из
подворотни через дорогу вышли два мага-рыцаря в красной броне,
почти целиком заляпанной угольными пятнами и разводами. И Краснощёк
с Шаулиной побежали. А затем он услышал визг жены, пронзительный,
режущий, словно нож, короткий, как миг. И не обернулся. Хейзозер
струсил, как струсили бы многие, если не все. Впрочем, бег
продолжался недолго. Жуткая боль молнией сковала спину и
парализовала его.