В конце одиннадцатого класса, когда решил ехать поступать в Санкт-Петербург, я прекратил отношения с девочкой, с которой на тот момент встречался и крутил любовь, по ее мнению и мнению ее мамы, по совместительству подруги Софьи. Как мне казалось в тот момент, прекратил красиво, четко обозначив свою позицию по поводу невозможности дальнейшего развития отношений. Писать письма не буду, переживать по девчонке тоже, серьезных намерений у меня к ней не было, зачем ей давать ложные надежды? Так мне казалось честнее, о чем я и поведал. А к вечеру дома был скандал. Девчонка и ее мама в два голоса обвиняли меня в чёрствости и обзывали эмоциональным импотентом, пытаясь уколоть меня побольнее. Батя, придя с работы, концерт этот прекратил, выставив дам из дома. А Софье устроил головомойку по поводу ее подружек и их дочерей. Будь я чуть менее самоуверен, то обязательно расстроился, а так только махнул рукой и пошёл готовиться к поступлению.
Позже я прочитал немало книг по психологии, определил психотип и прошел кучу психологических тестов. И успокоился тем, что таким уродился. И ничего критичного в этом нет, мне жить не мешает.
Татьяна тем временем закончила разговор с Саньком и подошла к нам. Расстроенная и озабоченная, она постояла рядом молча, видимо, размышляя над сложившейся ситуацией с машиной. Потом решительно тряхнула головой и посмотрела на дочь, потом перевела взгляд на меня.
- Нам пора домой, сегодня был тяжёлый день. Спасибо вам, Александр. Давайте Катю, я сейчас вызову такси.
- Не надо такси, я вас довезу. Кстати, Кате можно шоколадку? – я спустил девочку с рук и протянул плитку Тане, пусть сама решает, давать или нет.- Пойдёмте к машине. Что решили с Матизом?
- Пока ничего, - шагая рядом, Татьяна крепко держала дочь за руку. Второй рукой Катя держалась за меня.
И я представил, как со стороны выглядит эта картина: мужчина и женщина ведут за руки ребенка, не хватает только, чтоб ребенок доверчиво виснул, раскачиваясь на родительских руках. Интересные мысли бродят в моей голове, ещё интереснее моя заинтересованная реакция на эти мысли. Старею, не иначе. Но даже тот факт, что одеты мы с Катей были схоже: она в джинсовый сарафанчик, а я в летнем пиджаке того же голубого оттенка, что и у Кати одежда, меня скорее рассмешил, чем насторожил. Нарисованная моим воображением картинка счастливых людей плотно засела в голове, так, что я, не отдавая себе отчёта в дальнейших последствиях, спросил: