***
Шум воды, неистово бьющейся о камни, оглушал. Рыжий осенний лес расступался перед громадой широкой горной реки в изумрудной оправе. Ольга и Зодчий стояли на чёрном уступе, покрытом багряным мхом, и смотрели вниз, на то, как вода падает с огромной высоты, разбиваясь в белоснежную пену.– Я не знала, что здесь есть река! – прокричала Ольга Зодчему в ухо: из-за шума было сложно разговаривать.Она крепко вцепилась в его руку и вся напрягалась, боясь упасть вниз со скользких камней. Даже вездесущая морось, осыпающаяся на лицо, не имела никакого значения. Только опасная бездна под ногами. Вода сердито грохотала на перекатах, будто недовольная тем, что чужаки нарушили её покой.– Это не река! – проорал Зодчий, разжимая её пальцы. – Это водопад!– Что?– Просто повторяй за мной! – крикнул он ей в ухо.И, раскинув руки, прыгнул вниз.Ольга проводила его долгим воплем, который утонул в грохоте водопада. Она бросилась к краю, уцепившись за толстый сук ели на склоне, и принялась высматривать разбитое тело Зодчего. Внизу, в белопенной мешанине воды и веток, ничего не было видно.– Эй! – в панике проорала она туда. – Эээээй! Ты живой?!«Может, это такой странный способ убить меня, чтобы избавиться от тела быстро и без проблем?»Всё это пахло безумием. Какой-то непонятной шизофренией, как будто существует понятная. Никакого смысла. Никакой логики.А потом Ольга вдруг вспомнила горящие занавески на кухне. И то, как моментально исчезли за чёрной тенью спящие друзья. И что возвращение домой – вовсе не стопроцентный факт. И паука.Она не стала повторять за Зодчим. Просто отошла подальше, разбежалась и прыгнула навстречу верной смерти. Или переломам – как неповезёт. Заорать Ольга не успела. Ещё мгновение она, осыпаемая ледяными струями, падала в бездну реки, и тут её встряхнуло от резкого встречного удара. Когда Ольга разглядела сквозь облако пыли Зодчего, который держал её, намертво вцепилась в него руками и ногами. А потом поняла, что они висят в воздухе. Парят. И попыталась посмотреть вниз.– О боже… как ты это делаешь? – голос охрип от воплей. – Мне страшно.– Держись крепче, – посоветовал мокрый Зодчий, прижимая её к себе.И взмыл вверх.Ольга смотрела из-за его плеча то вниз, то вверх, изо всех сил вжимаясь в своего спасителя. Лес и река остались далеко позади, а впереди, в небесах, цвета тех самых яиц малиновки, грозно роились седые тучи. Зодчий вдруг сжал её запястье и резко дёрнул, разворачивая всем корпусом. Ольга завопила: она летела за ним следом на буксире, удерживаясь только на одной руке.– Крылья! – кричал Зодчий. – У тебя есть крылья!– Нету! Придурок!– Есть! Лети! Ты съела паука!Кое-как она попыталась выровнять вторую руку, представляя, будто это крыло. И не какое-нибудь там крыло летучей лисицы, а мощное орлиное крыло, на котором можно парить, ловя потоки воздуха. Сначала ничего не менялось, и она представила, будто вместо пальцев перья, и пошевелила ими. Спустя какое-то время под животом и подмышками затрепетало дыхание ветра – он дул, будто в парус. Воздух тёк, будто гольфстрим, и на нём можно стало лежать. Ольга подёргала свою руку, вырываясь из хватки Зодчего: отпусти. Они переглянулись, и она кивнула.Когда он разжал пальцы, она сначала чуть не упала камнем вниз. Но только шире расправила руки-невидимые крылья. Поток поддержал её, и Ольга старалась с него не сворачивать, чтобы не ухнуть в воздушную яму. Внизу, сверху, везде плыли белые нити кудлатых облаков. Изредка сквозь их прорехи виднелись синие лоскуты неба. Солнце светило в спину, согревая на такой высоте от промозглого холода.Ольга поймала взглядом Зодчего, что летел рядом. Он широко ей улыбнулся – впервые за всё время. Наверное, поэтому показался ей в этот момент таким красивым: с развевающимися светлыми волосами и радостной улыбкой он походил на ангела. Ольга рассмеялась в ответ. Невероятное чувство свободы охватило её с головой. Это была чистая эйфория – чувствовать себя легче воздуха и лететь с ним бок о бок.Они принялись гоняться друг за другом, ныряя под облачные брюха и выныривая сверху. Мелкая морось оседала на лице, но Ольге не было до этого никакого дела: казалось, само небо целует её, будто наконец-то дождалось дорогую гостью. Она не помнила, когда ещё так смеялась, и сердце пело от искреннего смеха Зодчего, когда всё-таки удалось ухватить его за штанину.