Я спускаюсь по склону туда, где топчутся серые кони. Один стоит
довольно близко, и я его подзываю. В упор не помню, как подзывать
муданжских лошадей, да и имён этих скотов я не уловила, поэтому
обхожусь универсальным:
— Пс-ст!
Как ни странно, конь поднимает голову и подходит поближе. Склон
достаточно крутой, чтобы я смогла залезть на спину лошади сверху,
хотя, конечно, корячилась долго. Хорошо хоть вышла в штанах. Однако
серая громадина вытерпела мои издевательства без возражений, и я
всё-таки уселась верхом. Только теперь вспомнила, что управлять
лошадью мне нечем. Мужики как-то их по шее хлопают... Ох, нашла я
опять приключений на свой главный мыслительный орган!
— Давай-ка потихонечку во-он туда, за Киром, — негромко
предлагаю я коню. Помню, что, если кричать, они ускоряются. —
Только медленно, понимаешь, ме-е-едленно.
Конь некоторое время стоит в задумчивости, но я не помню, каким
словом его запустить, так чтобы не сразу в галоп. Наконец он
трогает шагом в нужном направлении, и я облегченно выдыхаю.
Растопыриваю пятки, чтобы не дай бог не пришпорить это исполинское
существо. Мне за его ушами цели-то не видно.
Однако конь подвозит меня ровнёхонько к Киру. Не знаю, понял ли
он мою просьбу или просто пошёл к человеку, который может объяснить
доступно, что мне нужно от бедного копытного. Кир смотаться не
пытается: сидит верхом, повернувшись ко мне боком, и смотрит
выжидательно.
— Привет, — говорю осторожно.
— Здравствуйте, — ещё осторожнее отвечает Кир.
А вот бы я ещё знала, как продолжить этот разговор. Ладно,
попробуем в лоб.
— Кир, послушай. Если ты добиваешься, чтобы мы вернули тебя в
приют, то зря. Мы никогда этого не сделаем.
Он сдвигает брови.
— Почему?
— Потому что за каждым нашим чихом следит вся планета. Все знают
о тебе. Ты существуешь для огромного количества людей. Ты не можешь
просто исчезнуть, как будто тебя никогда не было.
— А если я не хочу с вами жить?
— Почему не хочешь?
Кир отворачивается и молчит.
— Нет уж, дорогой. — Я складываю руки на груди. — Если ты хочешь
каких-то изменений, будь добр, объяснись.
Ребёнок пару раз глубоко вздыхает и наконец выдаёт:
— Вы мне не нравитесь. Мне было лучше в приюте.
Он настолько откровенно врёт, что мне даже становится его
немножко жалко. Наверное, ему было очень трудно это сказать.