Полумесяц меча срубает троих противников, маг бьёт в меня
слабенькой молнией — но я не уклоняюсь. Я не могу сейчас
маневрировать — только вперёд, только напролом, не затягивая битву,
пока в жилах кипит временная мощь, разрывая мышцы.
Вражеское заклятье едва не вырубило меня, но Проявление Ци и
Железная рубашка позволили мне не свалиться. Меня тряхнуло, мне
было очень больно, каждый волосок на теле встал дыбом — но я уже
ворвался в лагерь. Моя ладонь, без всяких техник и энергии, обычным
ударом, вбивает нос мага глубоко в его мозг. Раздаются первые
выстрелы — но враги стреляют туда, где я был секунду назад. Мой меч
вонзается в лицо одному, но второй уже разворачивается ко мне. Силы
начинают стремительно покидать меня, я понимаю, что не успею
выдернуть клинок.
Отпустив рукоять, я прыгаю на последнего стрелка. Левая рука
отбивает дуло старенького калаша, а правая смыкается на горле
врага. Из последних сил я сжимаю ладонь, и с удовлетворением слышу
хруст сломанной шеи. Всё, победа!
Я рухнул на колени, жадно глотая ртом воздух. Сил уже ни на что
не оставалось, перед слезящимися глазами бегали разноцветные круги,
мышцы сводило от боли и судорог. Внезапно чья-то тень закрыла свет,
и я вспомнил — мечник! Блять, а у меня ни капли сил!
— Мы справились, Костя, — произносит дрожащим голосом Алиса. —
Мы справились!
Подняв взгляд, я вижу её. От губ девушки вниз, по шее, стекая на
грудь, бежит кровь, волосы торчат дыбом, а сама она дрожит от
пережитого. Покосившись на мечника, я увидел, как тот, схватившись
за окровавленное горло, скребёт ногами по земле и хрипит в попытках
вдохнуть хоть каплю кислорода разорванной глоткой.
— Да, Алис, — обессиленно отвечаю я. — Мы и вправду
справились...
Очевидно, это стало для девушки последней каплей. Рухнув на
колени, она прижалась ко мне и зарыдала. Подняв руку, я принялся
аккуратно гладить её по спине. Что можно было сказать в подобной
ситуации, я не представлял, потому чувствовал себя максимально
неловко. Так мы и стояли на коленях — усталый, выжатый воин в
рваном тряпье, окровавленной ладонью гладящий спину прижимающейся к
нему обнажённой красавицы. Неловко, да.
Спустя минуты три рыданий девушка относительно успокоилась.
Плакать, во всяком случае, перестала.
— Ненавижу эту Сирию. Ненавижу чужаков, проклятые пески и
мужиков. Всего за месяц меня подстрелили, пытали, изнасиловал с
десяток уродов и попытались грохнуть ядерной бомбой, а сегодня ещё
это. Гори оно всё, сука, синим пламенем. Ненавижу! — впилась в мою
спину ногтями девушка.