«Родом-то я из семиреченских казаков, с верховьев Курты. Да пришлось бежать. Зарезал трех парней, – добродушно улыбался Коля. – Они тоже были неправы. Ясно ведь сказал, что убийца, а никакой не боксер. Так не поверили, полезли с кулачками. А я за свои слова отвечаю – у меня всегда ножик!» Приподнял штанину, показав тесак с костяной ручкой за голенищем.
Чтобы уловить смысл его нескладной, темной речи, Туз очень напрягался и не замечал в ней чепухи и вздора, а Коля-нож, словно и себя убеждая, часто-часто мигал и кивал башкой. «Предки мои, кипчаки, Русь грабили. Жили в низовьях Сырдарьи. Да сто лет назад хивинский хан, собака, переселил нас сюда, к Амударье. Эх, Сырдарья, да, эх, Амударья!» – завопил вдруг радостно, как частушку.
Автобус катил где-то между плато Устюрт и Туранской низменностью, меж мутными дарьями и двумя пустынями. «Кызыл по одну руку, – оживленно размахивал Коля, – по другую – Кара. А и тут и там все кумы – крестные мои пески»…
Узнав, что Туз едет на раскопки древнего Хорезма, чуть не выпал в окно: «Е-мое-немое, да я ведь тоже помаленьку копаю! Как увижу холмик, так и роюсь, точно бобик с тузиком! А нахожу одни черепа. Их у меня, наверное, сто, черепов-то. Да тут, куда ни плюнь, всюду кости, – призадумался он. – Э, кум, как думаешь, сколько же народу померло на земле, если с самого начала?»
Не хотелось Тузу падать в глазах Коли-ножа, но не знал, какую цифру назвать, чтобы не осрамиться. Может, триллионы. А может, миллиарды. Или и того меньше. Ведь было допотопное время, когда жили сотни лет. Мафусаил, например, почти тысячу. Наверное, можно прикинуть на арифмометре. Впрочем, черт его знает, как и с чего приступить…
«Нам здесь! – подтолкнул в бок Коля-нож. – Погостишь, кум, у меня, а потом доставлю прямо на раскоп». – Свистнул, и автобус замер посреди голых беззвучных песков.
Они долго тащились по пустыне. Даже солнце утомилось, намереваясь вскоре прилечь.
И Коля не выглядел уже таким бодрым «эректусом» – продвигался наклонно, похилившись к земле под острым углом. Непостижимо, как удерживал равновесие. «Солнце лупит вкось и печет меньше, – пояснил он и тут же вообще распластался, наступив в чью-то кучу. – Эх, засрали сто блядей междуречье!»
Кто это такие, Туз не стал уточнять, но «сто» было, видимо, любимым числом Коли – все мерил сотнями, не доверяя остальным величинам.