Другой человек считал меня авантюристкой.
Еще один человек сказал, что я спекулирую на чужих невоплощенных желаниях быть расп…дяями.
Еще кто-то сказал, что я – памятник дилетантизму.
Еще кто-то увидел на мне клеймо бесполезности.
Один человек сказал, что видел, как я летаю.
Но никто не сказал, что я умею проходить сквозь зеркала. (Возможно, Доктор, это к лучшему. Потому что ради такого человека я могла бы запросто изменить своим принципам и остаться навсегда.)
Но такого человека не было.
Потому что я не умею проходить сквозь стекло.
У меня не получилось выйти из стеклянного лифта.
Я не смогла пройти сквозь стеклянную дверь на балконе в Панама-Сити. И все очень смеялись над моей неуклюжестью, потому что подумали, что я подумала, что дверь открыта.
Я врезалась в витрину магазина «Прентан». И менеджер прикладывал мне лед ко лбу и причитал: «Ах, мадам, какое недоразумение, что реле не сработало».
Заметьте, Доктор, меня в первый раз назвали «мадам». Что тоже грустно.
Но дальше будет еще грустнее. Я сама не люблю писать эту часть письма. Но напишу. Из вредности.
Однажды мне позвонила девушка Анна.
Я как раз готовила кукольное представление «Моцарта и Сальери» из мочалок.
Она сказала, что была на симпозиуме психоаналитиков в Лондоне и видела там Персика.
Он прекрасно продается, они с Томом отжигают, хотя Том полысел, но все равно они первые в гей-тусовке. Она сказала, что Персик передавал мне привет и спрашивал, как там зеркала. Наверное, шутил (добавила Анна).
Я отложила красную мочалку в жабо. (Это был Глюк.)
Как там зеркала? Как там зеркала?
Я представила, как Персик шутит, и мне от этого стало тошно.
Я подошла к зеркалу (решительно, мне Персик, когда еще не шутил, говорил, что моя беда в нерешительности). Решительно.
И я там увидела несколько седых волос. И несколько морщин вокруг глаз.
И расхотела проходить. Потому что мне не понравилось это зазеркалье.
Оно было лишено совершенства и не спасало меня от одиночества.
Я решила оставить хотя бы половину морщин и седых волос по ту сторону стекла.
Доктор! Одному больному мальчику я как-то придумала сказку. Я ему рассказывала эту сказку восемь недель, потому что его родители именно столько разрешили мне пожить в доме. Они уехали отдыхать от больного мальчика. Это была запутанная сказка, а финал пришлось придумывать экстренно – потому что мальчику стало совсем плохо и родителей вызвали на три дня раньше.