— Чиинана собирается захватить всю Альвою, никто не сможет ей помешать. А главное, она собирается убить тебя. Я видела сон, Дариен. Она убивала тебя, а я ничего не могла сделать из-за ледяных цепей. Их растопило пламя. Я должна обратиться к драконам, найти способ призвать их, иначе мы бессильны против магии. У меня есть то, чего нет у Чиинаны. Я общаюсь с драконами, во мне есть капля их крови, и никто, кроме меня, не сможет противостоять ей.
Дариен молча слушал, осмысливал мои слова, возможно, обдумывал возражения, а его взгляд метался из стороны в сторону.
— С чего ты взяла всё это насчёт Чиинаны, Мира? Это всего лишь сон.
— Во-первых, ты знаешь, мои сны не просто сны, во-вторых, она уже предприняла одну попытку, а в-третьих, об этом рассказал эльф, который сторожил меня в подземелье.
— Кстати, может, расскажешь, как тебе удалось сбежать? — спросил Дариен с искренним интересом во взгляде.
М-да, интересно, с какого момента мне стоило начать свой рассказ? С того, как я дразнила сторожа, спустив с плеча рубашку? Я усмехнулась той своей промашке.
— Сыграла на похотливости эльфов, — ответила я, пожав плечами.
— Что? —Дариен, казалось, не поверил своему острому слуху, потому что глаза его округлились, но в них заиграли весёлые лучики. — Так, ну-ка иди сюда, сейчас расскажешь мне, что ты знаешь о похотливости эльфов.
Он медленно пошёл вокруг стола, не отрывая от меня хитрого взгляда. У меня что-то напряглось в животе. Я встала с лавки и двинулась вдоль неё к противоположной стороне стола.
Дариен мягко ступал, как кот перед прыжком, и пусть нас разделял стол, я боялась, что он перемахнёт через него и обрушит на меня всю свою силу и обаяние. От этой мысли перехватило дух, и я остановилась, опираясь на стол.
Он тут же подошёл, встав ко мне вплотную, и я почувствовала запах его тела, чуть сладковатый, с примесью аромата свежего дерева. Воспоминания о нашей единственной ночи на корабле возникли на фоне горящих глаз, совсем не таких, с какими он встретил меня с утра.
— Когда речь идёт о тебе, я — самый похотливый эльф во всей Альвое, — сказал он непривычно низким голосом, склонившись к моему уху, потом развернул меня спиной к себе, крепко обвил руками, и я поймала себя на мысли, что вот так готова стоять вечно, будто новая версия памятника «Рабочий и колхозница».