Цезарь знал это и поэтому всегда с улыбкой выслушивал все сплетни и пересуды о своем поведении. Он неистово верил в успех сильной личности и преклонение толпы перед таким человеком. Люди прощают все только тому, кто становится их кумиром, предметом их обожания и преклонения. «Тому, кто сумеет обуздать и повести за собой к единой цели эту малоуправляемую толпу, – считал Цезарь, – сливаясь с ней в одно целое и становясь выразителем интересов этой разноликой массы людей».
Верховный понтифик очень торопился в этот день, спеша к условленному месту, где его уже ждали. Внезапно он услышал крики женщины и поспешил завернуть за угол. Несколько молодых людей методично и жестоко избивали молодого мавританского раба, не пожелавшего вовремя уступить им дорогу. Стоявшая рядом торговка, не в силах вынести этого зрелища, громко кричала. Один из молодых людей со сверкающим золотым медальоном на груди, одетый в протексту,[47] подскочив к ней, толкнул ее прямо в грязь. Торговка, упав на камни, завопила еще громче. Цезарь ускорил шаг, подходя ближе.
– Остановитесь, – громко сказал он. Один из нападавших, уже заносивший ногу для очередного удара, обернулся.
– Цезарь?! – удивленно вскричал он.
Остальные замерли. Верховный понтифик подошел к ним, внимательно рассматривая молодых римлян.
– Ваше счастье, что меня еще не избрали претором, а то я приказал бы немедленно заключить вас под стражу, – не очень строго сказал Цезарь.
– Милосердный Цезарь ошибается, мы не делали ничего плохого, – возразил с улыбкой один из молодых людей, отличавшийся какой-то особенно дерзкой красотой.
– А ты, Клодий, вообще должен молчать, – строго сказал Юлий, – ты же хороший солдат, отличившийся в армии Лукулла. А теперь не знаешь, куда девать свои силы, и избиваешь рабов на улицах города.
Молодой человек вспыхнул, но, сдержавшись, смолчал.
– Хорошо еще, что вас не видели народные трибуны, – продолжал Цезарь, – а то бы вас немедленно выслали из города.
Лежавший на земле раб слабо застонал.
– Эти рабы совершенно обнаглели, – сказал Клодий, пожимая плечами, – их давно пора распять на крестах или отправить на гладиаторские бои. Они стали слишком гордыми и независимыми.
– Займись более существенными делами, – улыбнулся Цезарь, – лучше выстави свою кандидатуру в эдилы или квесторы.