Почти полминуты мы сидели молча, и я понял – гроза миновала.
Неуклюжая лесть сработала там, где убеждение оказалось бессильно.
Глубокая морщина на лбу Арины Стапановны разгладилась – и теперь
великая домоправительница выглядела скорее удивленной и чуть
потерянной, чем сердитой.
– Пропадете, конечно… Ладно уж, послушаю я тебя, – с явной
неохотой проговорила она. – Только разве иначе нельзя, Сашенька?
Чтобы все по-старому…
– Нельзя, – отрезал я. – Вы не хуже меня знаете, что все это
коснется не только вас. Перемены порой необходимы.
– Да знаешь, где я эти перемены видела, Сашенька? – Арина
Степановна снова сердито нахмурилась и уперлась руками в бока. –
Придумают этих… реформ своих, а простым людям…
– Я попросил бы. – Я чуть подался вперед. – Разумеется, вам
дозволено говорить мне все, что угодно… Но только с глазу на глаза.
Здесь, в этом кабинете – и нигде более. Но я буду очень опечален
услышать подобное в усадьбе – или за ее пределами… И особенно – от
вас. Понимаете, Арина Степановна?
Мне не пришлось даже повышать голос – хватило и Дара, на
мгновение вырвавшегося на свободу без моего желания… почти. Стекла
едва слышно задребезжали, воздух в кабинете похолодел на пару
градусов, а Арина Степановна съежилась в кресле напротив, разом
потеряв весь задор.
– Понимаю, Александр Петрович, понимаю… – закивала она. – Надо –
значит, надо.
– Вот и славно. – Я откинулся и даже позволил себе чуть
потянуться в кресле. – Ступайте, занимайтесь делом – как положено…
И мне бы чаю еще.
– Все сделаю, Александр Петрович. Сейчас же велю. – Арина
Степановна поднялась с кресла, засеменила к выходу и уже у самой
двери, оглянувшись, добавила: – Вы только не сердитесь, простите
старую. А то как зыркнете – душа в пятки уходит… Вылитый дед,
ей-богу!
В любой другой день такое сравнение мне, пожалуй, даже бы
польстило. Но сегодня я полностью сосредоточился на происходящем.
Непростая беседа завершилась, но теперь мне предстояла еще одна
схватка с разгневанной женщиной.
И – чего уж там – куда более серьезная.
Воронцова вошла в кабинет быстрым шагом – но все же успела
бросить на Арину Степановну красочно-презрительный взгляд. Как же
иначе – родовитую аристократку вызвали на ковер, как нашкодившую
гимназистку, заставили ожидать – да еще и приняли после какой-то
там крепостной старушенции.