– Ваше сиятельство желает… еще чего-нибудь? – негромко выдохнула
девушка мне прямо в ухо. – Мне велели исполнять все, что вы только
пожелаете.
Та-а-к… понятно. Арина Степановна берегла репутацию рода даже
более ревностно, чем собственные владения на кухне – и уж точно
даже не намекнула бы кому-то из своих на подобное. Зато бойкие
девицы из простых – а порой и не только – сами частенько были не
промах подобраться поближе, чтобы получить доступ к княжескому
телу… А заодно и к прочим прилагающимся к нему благам.
Я мужественно держался. Организм отчаянно требовал свое, порой
замечая соблазн даже там, где его и вовсе не имелось – но я слишком
хорошо представлял, чего может стоить пара… неосторожных
движений.
Сегодня вести себя достойно оказалось сложно вдвойне. Девушка
была не в моем вкусе – но и ее голос, и движения и даже кукольная
внешность буквально излучали столько мягкой покорности, что я на
мгновение подумал, что нет ничего плохого в том, чтобы запереть
дверь в дедовский кабинет, усадить красотку попой на документы чуть
ли не государственной важности и…
– Все, что пожелаете, ваше сиятельство.
Девушка будто прочитала мои мысли – и сама устроилась на край
столешницы так, что кухонная униформа обтянула округлое бедро,
оставляя совсем немного простора воображению. А когда она еще и
подалась вперед, пуговицы на одежде натянули ткань с такой силой,
что я на мгновение удивился, как они вообще выдержали… И как
выдержал я.
Нет. Нельзя. Выдыхай, Горчаков.
– Премного благодарен, сударыня. – Я осторожно отодвинулся назад
в кресле. – Если что-то понадобится – я непременно велю вас
позвать. А сейчас можете быть свободны.
– Да… конечно, ваше сиятельство.
На лице девушки не мелькнуло и тени разочарования. Даже наоборот
– выражение стало еще более сонливым, будто она собиралась прилечь
прямо здесь. И лишь ценой немалых усилий слезла со стола и
развернулась ко мне спиной. То ли Арина Степановна начала годнять
бедняжку еще затемно, то ли…
Когда поднос с негромким стуком ударился об пол, я почти не
удивился. А через мгновение начала заваливаться и сама девушка.
Обмякла, осела вниз, словно пыталась усесться на корточки и не
удержалась. Потом подалась вперед, едва успев подставить локти. И
перед моими глазами предстало зрелище, которое я в любой другой
ситуации назвал бы в высшей степени соблазнительным.