Возможно, я бы так и сделала, но Глеб неожиданно
разворачивается ко мне. Неумолимо надвигается, заставляя меня неловко замереть.
— Тебе жаль? — странно переспрашивает.
Не слышу я в его голосе ни боли, ни отчаяния,
скорее, насмешку. Глеб останавливается чуть ближе, чем на расстоянии вытянутой
руки. А я даже ответить почему-то не могу, слишком уж непривычная для меня
ситуация.
Меня уже ненавидят? За что? Разве я только что не
дала понять, что не в курсе была?..
— Так ты у нас хорошая девочка, да? — усмехается он,
заглядывая мне в глаза.
— Уж получше тебя, — храбрюсь, не отвожу взгляд.
Не хотела огрызаться. Но раз Глеб уже всё для себя
решил, мне нет смысла носиться вокруг его чувств в ущерб собственным. Я ему не
подушка для битья.
— Не думаю…
Вкрадчивые нотки в голосе, многозначительная пауза и
неожиданно скользнувший мне на губы взгляд вдруг сбивают с толку.
— И почему же? — я не собиралась спрашивать. Это
вырывается само.
Он подходит ближе, и меня неожиданно бьёт мелкой
дрожью.
— Потому что я сразу говорю всё, что у меня на уме.
А такие как ты… У вас там те ещё черти в головах обычно. Похлеще моих будут.
Разве не так, сестрёнка?
Жар мгновенно разливается по моей коже, потому что в
голове при его словах машинально всплывают воспоминания о том, как бросилась
обнимать Глеба, как искала информацию о поцелуях… Он ведь об этом?..
В груди что-то дрогнуло, потому что вдруг понимаю,
что эти действия вряд ли можно соотнести со словами о «моих чертях». Я хотела
самоутвердиться перед сверстницами — допустим. Интересуюсь отношениями и
разными нюансами, с ними связанными — пускай. Но разве это повод считать меня
«нехорошей»?
Скорее, Глеб намекает на лицемерие. Не верит, что я
не на стороне мамы. Может, он даже не понял, что я не знала? В целом, по моим
сожалениям это не скажешь наверняка. Очень даже могло быть, что он решил, что я
просто хочу наладить контакт, вот и выразила сочувствие, не испытывая на самом
деле. Ведь потом с лёгкостью заявила, что лучше его.
— Глеб…
Странно это — обращаться к нему по имени, когда он
так близко, и в то же время далёк. Между нами пропасть. Я не чувствую вины за
это, но тогда почему еле выговариваю его имя?
Волнение разливается по коже, заставляя внутренности
сжаться в один тугой комок. Не знаю, как я держу его взгляд, но ясно вижу, как
он меняется. Синие глаза немного темнеют, при этом не теряя свою
пронзительность. Скорее, наоборот, гипнотизируют ещё больше.