– В смысле?
– Видок у тебя – краше в гроб кладут. – Он морщит нос. – А запах – будто тебя оттуда вынули. Ты некромантов арестовала до или после того, как они тебя убили и откопали снова?
Маркус сам смеется своей глупой шутке, Лайнус подхватывает.
– Если бы меньше интересовался моим внешним видом и больше работой, тогда бы у тебя арестов было хоть вполовину, сколько у меня, – огрызаюсь я.
Теперь смеется Калеб, а Маркус смотрит сердито и одними губами произносит грязное оскорбление. Я его игнорирую. Но когда он отворачивается, быстро приглаживаю волосы и заправляю их за уши. Вздрагиваю, когда мне на колени падает кровавый ошметок.
– Она была просто огонь! Лучший ее арест на сегодняшний день. – Калеб поднимает кубок в мою честь, но ребята не присоединяются.
Ясное дело. Лайнус со мной с лета не разговаривает – с тех пор, как зажал меня в углу в дворцовых садах и пытался поцеловать, получив за свои труды прямой в нос. А Маркус… ну, с Маркусом у меня всегда были терки. Высокий, черноволосый, крепкий и резкий, он и не подозревал, что ему может составить конкуренцию работник вроде меня: низкорослая, белобрысая, да еще и баба. А Калеб будто не замечает, что чем больше он хвастает моим успехом, тем сильнее меня ненавидит эта парочка. Кроме того, сегодняшний арест не из тех, которыми стоит гордиться. Только я собралась вернуться к стойке, к Джо, как меня останавливают слова Лайнуса.
– Мы тут говорили о маскараде на святках, – говорит он Калебу. – Ты уже решил, кого берешь?
Калеб улыбается и отпивает глоток.
– Может быть.
Может быть? У меня сердце замирает от надежды. Маркус вопит:
– Так кого?
– Скажу, когда у нее спрошу.
– Сесили Моубрей? – спрашивает Маркус.
– Нет, Кэтрин Уиллоуби, – возражает Лайнус. – Я их вместе видел в прошлую субботу.
– Мы просто друзья, – смеется Калеб.
Друзья? – думаю я. – С каких это пор?
Сесили – дочь графа, Кэтрин – дочь виконта. Обе они фрейлины королевы Маргарет, обе страшно заносчивы и жуть до чего красивы. Особенно Кэтрин. Высокая, темноволосая, утонченная, она из тех девушек, что носят не штаны, а платья, не оружие, а украшения, и благоухают розами, а не мертвечиной.
– Мне показалось, что не просто друзья, – возражает Лайнус. – Разве что теперь принято с друзьями целоваться, – добавляет он с ухмылкой.
Я знаю, что эта порция яда предназначена мне. Сразу после того, как получил по морде, он обвинил меня в том, что мне нравится Калеб. Я это отрицала, но, похоже, он мне не поверил.