– Pardon, – от страха за будущее я перешел на французский, – возле каждого подъезда установлены камеры видеонаблюдения. Быть может, имеет смысл просмотреть записи?
– А ты не так прост. – Наверное, мой французский произвел впечатление, и Шпак перешел на «ты». – Еще насмотришься.
Мысль, что я могу увидеть на экране, как выхожу из разных подъездов, поразила своей нелепостью. Я начал судорожно вспоминать, когда и в какие подъезды заходил.
– Девятого мая…
Зачем же девятого?.. Они могут сделать видеомонтаж, этот Шпак, он на все способен! Где я был девятого мая? Наверняка ведь куда-то заходил?..
Так продолжалось до двадцать восьмого июня. На этой дате дверь в кабинет распахнулась, и краснощекий майор, по-хозяйски зайдя в комнату, пригласил за собой Зинаиду Петровну.
Зинаида Петровна, милая старушка, сдавшая меня ментам, страдала провалами памяти. Она жила на первом этаже и всю жизнь, сколько я ее помню, жила бабушкой. Лет двадцать назад их было трое, они сидели на лавочке перед подъездом, и я был уверен, что это ведьмы. Иногда ведьмы подзывали меня, протягивали карамельки и говорили: «Бери, не бойся!», а баба Валя добавляла: «Нам бы твои зубы!» Отказываться было страшно. «Что надо сказать?..» Сжимая в горячей ладошке «Гусиные лапки», я бежал за угол дома и там, после мучительных колебаний, выбрасывал гостинцы. Затем баба Валя умерла, а квартиру бабы Нади продали внуки, забрав старушку к себе. Кто-то говорил, что она сейчас в доме для престарелых, где-то в Мытищах, что уже не встает и в знак протеста ходит под себя, а нянечки ее за это бьют, и никто ее не навещает, даже по праздникам. Так вот, Зинаида Петровна все вспомнила – и бабу Валю, и бабу Надю, и меня:
– Сначала я подумала, что это бандиты! Сами знаете, какая жизнь пошла. Хоть телевизор не включай!
Опомнилась!.. От долгого сидения на краешке стула заныла спина. Я посмотрел на майора – здесь для него все ясно, мыслями он не здесь; можно немного расслабиться, – и поменял позу: старая обезьяна представляет банан. Вместо обещанного (дома мог застыть и сидеть часами), вместо ожидаемого облегчения – свинцовая волна усталости по телу. Сомкнуть веки, закрыть глаза, не быть; пусть течет, как течет, лишь бы не трогали; не участвовать.
Открой глаза, придурок! Ты вызываешь подозрения! – Да, пошел ты!.. – давлю внезапный приступ страха. – Не паникуй.