— Да не помню я, — вяло огрызнулся я.
Почему-то при мысли о шоколаде по телу пробежала какая-то сладкая
дрожь, и нестерпимо захотелось хоть кусочек в рот положить... Как
представил себе его вкус, так прямо чуть слюна не побежала... Твою
мать, блять! Это что сейчас за нахрен был? Мне только
шоколадозависимости тут и не хватало для полного счастья! Ну его
нахрен. Так, надо перестать о нём вообще думать.
— Даже если украл, то и что теперь?
Убить можно за плитку шоколада? Что за бред?!
— Ты просто не догоняешь. Не важно,
что именно ты стащил. Тут дело в принципе. Во-первых, у своих
красть — западло. Крысятничество, типа. А если даже воруешь, то
будь добр не попадаться. А во-вторых, Кирпич тебя всегда терпеть не
мог, и по любому поводу цеплялся, а тут ты так шикарно подставился.
И вообще. Завязывал бы ты уже с этой своей шоколадоманией. Уже
прямо помешался на нём, честное слово.
— Завяжу, — мрачно ответил я, — С
сегодняшнего дня всё. В завязке.
— Ну-ну, — явно не поверил мне Шкет,
и неожиданно остановившись у вынырнувшей из-за поворота двери с
надписью «Спортзал», открыв её проскользнул внутрь. Я последовал за
ним.
***
— Ну что, жирдяй, сегодня тоже
отмазываться будешь? — огромный лысый мужик с квадратными плечами
сверлил меня насмешливо-презрительным взглядом. Я стоял перед ним
по стойке смирно в строю и отчаянно потел. То ли в зале было душно,
то ли тело таким образом реагировало на то, что с ним собираются
тут сделать, — Что сегодня у тебя, понос, рвота, температура,
головка болит, причём, нижняя? — строй подхалимски заржал.
— Я готов к занятиям. Ничего не
болит. — ответил я, спокойно глядя ему в глаза. Он на пару секунд
замер, переваривая моё сообщение, и наконец отмер.
— Да у меня сегодня прямо праздник
какой-то! Мало того, что в кои-то веки зарплату вовремя дали, так
ещё и жирного погонять можно! Просто отлично! Внимание, класс! —
смешки тут же стихли и все замерли, — Бежим двадцать кругов для
разминки. Напра... во! Бегом... марш!
Класс тут же рванул, ну и я следом за
всеми... Хотел бы сказать, что побежал, но соврал бы. Ноги
категорически отказывались передвигаться шустрее быстрого шага.
— Твою мать, Жирный! Это по твоему
бег? Да ты плетёшься медленней беременной черепахи! Ускорься! — так
и знал, что этот Гантеля до меня докопается. Надо будет узнать,
кстати, как его по настоящему зовут. А то сомневаюсь, что ему
понравится, если я к нему так обращусь.