Где-то примерно за месяц до волнительного «часа икс» я стала просить господина Ана дать мне три дополнительных выходных. Он спросил: зачем? Я гордо сообщила, что выхожу замуж. Его это известие на удивление сильно заинтересовало, пришлось выдержать лавину вопросов: кто жених, сколько ему лет, где мы будем жить и даже – не беременна ли я? Я все рассказала как есть. А что – я девчонка честная! (И тогда была, и по сей день такой осталась!) Ан сказал, что даст ответ к концу рабочего дня – сначала, мол, должен проверить свое расписание. А вечером с корейско-невозмутимой категоричностью заявил:
– Я тебя очень прошу перенести церемонию. Именно на эти числа у нас выпадает крупная выставка в Санкт-Петербурге.
Я послушалась. К большому и бурно выраженному неудовольствию своего жениха. Именно тогда я впервые и задумалась: а куда это он, собственно, так торопится? Ну, месяцем раньше, месяцем позже… Какая разница, если у нас – ЛЮБОВЬ? Словом, вместо загса я отправилась с господином Аном в Питер.
Стояли белые ночи. Питер цвел и благоухал. Мы жили в «Прибалтийской», в президентских апартаментах. Выставка была очень богатой и густо тусовочной: каждый вечер заканчивался в самых модных питерских заведениях. И, словно по заказу, каждый вечер возле меня оказывался какой-нибудь очередной молодой бизнесмен – иногда из иностранцев, иногда из наших. Все они были одеты с иголочки, приезжали-уезжали в дорогих авто, расплачивались еще диковинными тогда для меня кредитками и явно имели большие планы на будущее. При этом все без исключения смотрели на меня с неподдельным интересом и даже просили дать им мой телефон. Ан каждый раз принимал вид строгого, но любящего папаши и доверительно сообщал многочисленным соискателям моего внимания:
– Это моя лучшая сотрудница! Удивительное personality (личностные качества) для русской девушки! Образованная, современная, два иностранных языка… А в этой стране, боюсь, пропадет!..
Соискатели согласно кивали и наперебой заверяли «папашу», что в будущем «сочли бы за счастье взять на себя заботу» о такой прелестной русской девушке, как я.
Не скажу, что я слишком уж тогда возгордилась. Скорее, моя самооценка наконец просто стабилизировалась. Те м не менее я упорно настаивала на своей любви к оставшемуся в Москве жениху: как водится – единственной, неповторимой и на всю оставшуюся жизнь!