– Покажи колечко, милая, – сказала
травница, присаживаясь и протягивая Нине руку.
Девушка инстинктивно спрятала ладони
под стол.
– А вам зачем?
– Да не бойся, ты, не обижу. Знавала
я твою бабку, очень ты на нее похожа и колечко это помню. Как звать
тебя?
– Нина, в честь бабушки назвали.
– Нина? Вот это да. Какое красивое и
теперь уже редкое имя, – бабулька рассматривала девушку со всё
возрастающим интересом и удивлением. – И что же она, Ниночка,
колечко тебе подарила, а объяснять ничего не стала?
– Не дарила она. Бабушка умерла, а
колечко мне мама по наследству отдала на память, с тех пор ношу его
не снимая.
– Дела... – баба Вера горестно
вздохнула и некоторое время молчала, погрузившись в свои мысли. –
Умерла, говоришь, Нина Игоревна? Жаль. Сильная ведьма была.
Природная. Сейчас таких мало. Ну, давай, теперь и на тебя
посмотрим, кто ты такая да на что способна.
Баба Вера встала, пошла шуршать в
старом пыльном комоде. Достала какой-то мешочек, вернулась, села за
стол. Взяла с подоконника большую толстую белую, как березовое
полено, свечу. Чиркнула спичкой, зажгла. Огонек зачадил черным
дымом, но уже через пару секунд огонь вытянулся высоким стройным
оранжевым лепестком.
Нина сидела, боясь пошевелится, и
смотрела на все эти приготовления широко раскрытыми глазами. Было
жутковато, но очень интересно. Перед ней как будто оживали детские
сказки про добрую и злую нечисть, рассказанные бабушкой. «То ли я
схожу с ума, то ли это были не такие уж и сказки», – думала
девушка.
Тем временем гадалка-травница
раскрыла мешочек и высыпала из него на стол кусочки бересты,
какие-то кости и мелкие камешки. Накрыла их руками, закрыла глаза и
тихо нараспев заговорила:
«Лягу я, встану я и пойду из
дверей в двери, где живут звери, в чисто поле, на Сиянску гору. Не
остановить меня, не догнать меня, с пути не своротить меня ни
колдуну, ни колдунье, ни черной думе-ползунье, ни девке от косатой,
ни женщине волосатой. На Сиянской горе стоит береза-матушка во
двенадцати корнях, день стоит под красным солнышком, ночь под ясным
месяцем, все видит, все скажет, все мне покажет, будет моим глазом,
моим образом…»
Береста на столе вдруг вспыхнула,
повалил едкий дым, Нина закрыла глаза, а открыла их уже совсем в
другом месте.
Вокруг нее шумел лес, сама она
стояла на поляне – неестественно круглой. Поляну окружали высокие,
темные, очень густые ели. То ли вечер, то ли ранее утро, не темно,
но сумрачно. Ни солнца, ни луны за низкими серыми тучами не видно.
Холодно.