Да, терпением леди Блэк сроду не отличалась. А еще и Гарри
капризничал, пока не уснул — снова на животе того, кого выбрал
основной «мамой». Снейп не протестовал. Дышал, и слава магии.
Когда леди из собственных рук напоила своего домовика, а потом
спросила, как скоро он будет способен сварить бульон, бедняга едва
на месте не помер. А через несколько мгновений просиял, подскочил и
помчался, хотелось надеяться, в сторону кухни. Но надежда оказалась
тщетной — сначала тот принес золотой слиток-кукиш и вручил его
хозяйке, не совсем вразумительно лопоча, что «плохая вещь больше не
имеет силы и теперь все точно будет хорошо». А вот потом исчез,
кажется, уже на кухню.
Андрея это успокоило, хоть поведение леди и настораживало, но он
чувствовал себя так, что… Ой, чтоб не соврать — не чувствовал он
себя. Он понимал, где его голова, мог моргать и смотреть, но пока
говорить даже боялся. Тела же не ощущал совсем…
«Вот что испытывала голова профессора Доуэля, — пронеслось в его
голове. — Хотя я вроде бы вижу, что ниже — тоже я, но что с этим
делать и как это пошевелить, не понимаю». Его передернуло — увы,
только мысленно.
А потом Кричер принес бульон…
И леди Блэк кормила его с ложечки — держа ее, конечно,
заклинанием, но тем не менее. И выражение ее лица было бесценным.
Горячая жидкость оказалась чудодейственной: с ней тепло медленно
опускалось вниз, так что через некоторое время ледяные обручи
отпустили грудь и дышать стало свободнее.
— Еще? — спросила Вальбурга совершенно нейтральным голосом,
глядя не на Хагрида, а на лежащего на соседней софе сына.
Андрей, который наконец ощутил горло, хрипло ответил:
— Благодарю. Не ожидал. Это… потрясает.
Вальбурга фыркнула, точь-в-точь как Снейп. А к Андрею наконец
пришла идея, которую стоило попробовать реализовать.
— Леди, я… кхм, извиняюсь, но…
Тонкие нервные брови встали аккуратным домиком — мол, чего
еще?
— Вы не могли бы меня потрогать?
— Что?
Но ее рука потянулась к его лицу, и вот палец уже коснулся
носа.
Она дотронулась до неприкасаемого — до полувеликана, выродка,
до… и ничего не случилось. Дом не обрушился ей на голову, ее не
унесла стая пикси, не испепелило на месте… Она покосилась на
портрет основателя рода, висевший в гостиной, и тот спокойно кивнул
ей. Рот приоткрылся сам…
— Леди, если вы пережили это, ударьте меня, пожалуйста, по руке
или ноге.