Конечно, все это при условии, что рядом с вами есть эти самые
волшебные медицинские аппараты, их картриджи полны нужным сырьем, а
реактор выдает необходимое количество энергии. О ерунде, вроде
навыков по управлению сложнейшими кибернетическими устройствами, я
умолчу. Для человека, обладающего способностями разработать и
воплотить в металле пустотного дрона, а речь, как и прежде, идет о
моем шарообразном мучителе, задать необходимую программу из
готового списка – мелочь недостойная упоминания.
И, тем не менее, когда второй, уже изготовленный целиком самими
дикими дронами, материнский командный модуль вывел свой рой в
пределы обитаемого космоса, и об этом стало широко известно,
награду за голову доктора Виллара удвоили. А потом и учетверили.
Потому что теперь война с «освобожденными» техноразумными стала
совсем другой.
И Шарик задумался. В первую очередь о собственной безопасности,
конечно. В том, что человечество совершенно не ценит его «подарок»,
он уже успел убедиться. Как не сомневался и в том, что рано или
поздно его убежище будет обнаружено, а он сам – пленен или даже
уничтожен.
Но даже если нет. Если в грохоте орудий, в визге стартующих
ракет его имя стихнет, забудется. Даже если его посчитают одной из
первых жертв электронно-механического бунта и перестанут искать, он
все равно не сможет вернуться к людям. Во-первых, какую бы
пластическую операцию он себе не сделал, как бы ни изменился
внешне, генетический код не спрячешь! Во-вторых, тот, кого может
простить или забыть простое население бесчисленных станций и
планет, никогда не будет помилован потерявшими гигантские деньги
корпорациями! А это значит – охота не закончится никогда!
Однако же у всего есть предел. Да, на тот момент склады
пристыкованного к безликому астероиду обитаемого модуля были полны
– в том числе и расходниками к медицинскому оборудованию, и реактор
не выработал и пары процентов ресурса. Но это не может продолжаться
вечно! А доктор Виллар именно столько и собирался жить.
К тому же, кроме собственно прагматичных резонов, Кайданус еще
чисто по-человечески недолюбливал собственное тело. Слабое,
угловатое, нелюбимое женщинами и вызывающее усмешки брутальных
мужчин. И это на фоне почти идеальных, состоящих из полностью
взаимозаменяемых, легкодоступных и улучшаемых деталей, роботов.