– Ну, чего раскричалась? – грубо спросил Вася, рывком распахивая дверь.
– Вася, я не успела тебе сказать. У нас, у нас будет ма-а-ленький!..
И Аня безудержно разрыдалась.
– Ну, зачем плакать-то? – уже мягче сказал Вася, невольно обнимая ее.
– Нет, скажи – ты счастлив, скажи – ты счастлив, счастлив? – все твердила она, запрокидывая облитое слезами лицо.
– Да счастлив я, счастлив, – морщился Вася.
А лет семьдесят до него писатель Лев Толстой сказал, что все счастливые семьи похожи друг на друга. Господи, неужели и в самом деле прав яснополянский мудрец?
*…припинывая… – На это нехитрое слово дружно ополчились читающие радетели русского языка. Они утверждали, что такого слова в нашем языке нет. В вашем – нет, в моем – есть. Я это слово изобрел, люблю, считаю точным. В так называемые «годы застоя», перед тем, как полыхнул рассвет «перестройки», я, выгнанный из Союза советских писателей, получал, благодаря дружбе с тогда молодым, а ныне видным казахским писателем Ролланом С., «негритянскую работу», т. е. анонимно переводил с подстрочника прозу народов СССР. Я страшно развеселился, когда знаменитый критик Лев А., рецензируя книгу одного из «моих» авторов, написал, что писатель-то он неплохой, но вот зря сам себя переводит на русский. Плохо он знает русский. «Вот, например, дурное словечко „припинывая“», – гневался Лев А.
…вышла Аня на крутой бережок… —
Как пойду я на быструю речку,
Сяду я да на крут бережок,
Посмотрю на родную сторонку,
На зеленый приветный лужок.
Ты сторонка, сторонка родная,
Нет на свете привольней тебя.
Уж ты, нива моя золотая,
Да высокие наши хлеба.
Слова и музыка народные.
…комбайнового завода… – Это мирное предприятие фигурирует во множестве моих рассказов. Я уже где-то писал, что в рамках школьного «производственного обучения» числился там учеником токаря и спал во время ночной смены под станком на теплых стружках. У советского классика Владимира Маяковского (1893–1930) был в детстве «клепочный завод князя Накашидзе», у меня – комбайновый, чем хуже?
…чего-нибудь такого не подумал, что она про него что-нибудь такое подумает. – Примерно через двадцать лет после сочинения этого рассказа появился песенный шлягер со словами: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». «Сердце сердцу весть подает», как, по преданию, однажды выразился Максим Горький (1868–1936), когда его спросили, почему он заплакал, слушая акына Джамбула Джабаева (1846–1945), певшего, естественно, на своем языке, явно непонятном классику.