Людей в деревне
мало. Во всяком случае, я заметил только троих: один пожилой на вид мужичонка
складывал дрова у стены домика, двое других живенько что-то грузили на
небольшую тележку, запряженную невысокой серой лошадью. Да, видимо, с
современным транспортом у них тут беда. Да и что досюда доехать сможет? Разве
что вездеход или танк, да и то горючего едва хватит.
Как только мы
приблизились к поселку, все сразу обратили на нас внимание, да с таким
изумлением, будто мы не люди, а пришельцы с другой планеты. Хотя чему тут
удивляться? Бедолаги, наверное, кроме своих узкоглазых односельчан больше
никого в жизни и не видали, а мы с Яковом Всеволодовичем с нашими необычными
лицами и немалым ростом так вообще их пугаем.
Один из
погрузчиков, увидав нас, подбежал к Еладану, что-то возбужденно пролепетал,
импульсивно жестикулируя и что-то показывая на своем лице. Пожилой хант ему
что-то ответил, указывая на нас пальцем.
– О чем они
говорят? – обратился я к наставнику.
– Хантыйский я
знаю плохо. – Учитель нахмурился, в глазах отразился тяжелый труд перевода.
Чуть помолчав, он продолжил: – Что-то про разрастающуюся болезнь, видимо.
Похоже, что дочери Елдана стало еще хуже.
Старый хант тем
временем закончил разговор с приятелем и переключился на нас.
– Шаман, –
обратился он к Якову Всеволодовичу. – Горе, сильное горе! Татья совсем плохая.
Жители деревни боятся, что Куль может наведаться и к ним. Многие уехали. Помоги
нам, шаман.
– Веди к ней.
– Да, шаман,
идем.
Мы обошли
несколько домов, приблизились к небольшому бревенчатому строению. И тут я
услышал душераздирающий вопль. Кричала женщина, и кричала так, словно ее заживо
сжигали на костре. Волна жути прокатилась по всему телу. Такого вопля я еще
никогда не слышал.
– Она здесь. – Елдан
указал на один из домов, крик доносился именно оттуда.
Не проронив ни
слова, Яков Всеволодович отворил дверь и шагнул в темноту жилища. Я последовал
за ним.
В комнате было мрачно,
как в склепе. Освещением служило лишь два маленьких оконца, да и те зашторены
какими-то тряпками. Потолок низкий, я почти касался его макушкой.
В углу на узком
матрасе лежала черноволосая женщина. Бледная, как мел. Под глазами синие пятна,
руки и лицо исцарапаны. Дышит тяжело, с хрипотцой. Как только мы вошли, она
дико завыла, словно обезумевший зверь. Ее начало трясти, пальцы впились в
матрац, зубы заскрежетали. От такого зрелища я почувствовал, как дико
заколотилось мое сердце, а волосы на голове встали дыбом.