Отсюда, кстати и его знаменитое требование о развитии глазомера.
Вот и сейчас, мигом оценив обстановку, Александр Васильевич тут же
приказал отправить конницу по правому флангу и придерживаясь леса,
выйти в тыл противника.
Он огляделся, кому выполнить его поручение и никого не нашел,
кроме меня. Все остальные адъютанты и офицеры уже разъехались по
делам и боевым постам. Нет, только не это, я не хочу опять быть
парнем на побегушках, уж лучше я посторожу особу
главнокомандующего.
— Выручай, Витенька, — сказал Суворов. — Конница потребна на
флангах, а они битвой увлеклись, горячие головы. Ты отправь гусар
по правому флангу, а казаков по левому. Пусть таятся пока, а потом,
как Бог пошлет. Видишь, кроме тебя некому?
Когда тебя просит так ласково генералиссимус и светлейший князь,
то отказать невозможно.
— Только обещайте не ввязываться в сражение, — строго наказал я
ему. — Никаких «Надо подбодрить солдат» и тому подобное. Я оставляю
Бабаху, пусть он остается при вас и никуда не отходит.
— Обещаю, Витенька, обещаю, — торопливо дал слово
главнокомандующий. — Ты уж того, поторопись.
Я кивнул, легонько склонил голову в знак прощания и поскакал
вперед по полю, туда, где кипела жаркая битва.
Вот уж который раз я выполнял поручение Суворова на войне и
понимал, что оно может вылиться в нечто совершенно непредсказуемое.
Мало ли что может случиться, но, с другой стороны, в этом и был
весь кайф, который я начал ловить от выполнения подобного рода
рискованных заданий. И то, что здесь можно запросто словить пулю,
наоборот, делал эти поручения еще более увлекательными.
Поэтому, когда неподалеку вдруг рвануло ядро и от этого меня
накрыло ошметками влажной сырой земли, перемешанной с травой, я не
сразу догадался, что произошло. Смирный с ржанием опрокинулся на
землю и придавил своей массой меня.
Затем я на время оглох и вообще ничего не слышал. Я видел, как
конь ворочается на земле и пытается встать, а моя левая нога
зверски болела, кажется, он сейчас расплющит ее на тысячи мелких
осколков. Голова грозила расколоться на несколько частей и я не
соображал, где нахожусь и что со мной происходит.
Затем я высвободил ногу и встал, а Смирный тоже вскочил на ноги.
Постепенно ко мне возвращался слух и я слышал вой снарядов и
выстрелы из ружей, а еще дикие крики людей. Я все еще держал
Смирного за уздечку и это было зверски неудобно для коня, потому
что я остался на земле, а животное бегало вокруг меня. Смирный
выворачивал голову и ржал от боли и гнева. Тогда я машинально
поправил уздечку и оглядел сумки и оружие. Вроде все уцелело и
ничего не потерялось.