Тщательно прицелившись, я выстрелил и первым же выстрелом выбил
из седла всадника, скакавшего впереди. Другой оглянулся на меня и
злобно оскалился.
Я взял второе ружье и с сожалением отложил «Лиззи». Мне уже было
скучно стрелять без ободряющего шепота моего странного кровожадного
мушкета.
Снова прицелившись, я выстрелил уже в спину скачущего драгуна.
Этот выстрел тоже получился удачным и враг от попадания пули
налетел на холку своего коня и чуть не слетел на землю.
В последний миг он удержался и привалившись к гриве коня,
помчался было обратно на свои позиции, но ему, конечно же, не дали
уйти. Гренадеры остановили его и взяли в плен.
Я перезарядил ружья и поехал дальше. Смирный недовольно косился
на меня, потому что не понимал, для чего нормальному человеку
таскать с собой три ружья, пять пистолетов и две сабли, увеличивая
поклажу. Эх, коняшка, до того, как в этом мире изобретут
автоматические ружья, вам, ездовым животным, придется таскать на
себе много лишней тяжести.
Я уже видел впереди полки гусар, частично ввязавшиеся в схватку,
а частично стоящие в стороне и ждущие сигнала командиров. Что же,
сейчас у вас будет другое задание и вы не будете стоять, ковыряясь
в носу.
Я ударил Смирного пятками и поскакал быстрее, но тут сбоку строй
наших мушкетеров прорвал бурный поток французских гренадер. Еще
дальше неудержимо мчались драгуны. Они сбивали пехоту с ног и
рубили саблями. Я не успел ничего сообразить, как этот водоворот
затянул меня в свои смертельные объятия.
Поток всадников и пехоты, вырвавшийся к нам во фланг, был
бурный, яростный и кровавый. Походил на сель, рвущуюся с гор на
ущелье. В одну минуту противники прорвались в тыл и почти окружили
часть нашей пехоты и конницы.
При этом нельзя сказать, что он был совсем неожиданным.
Наверняка его было видно на поле боя, просто не обратили внимания и
не озаботились. А некто очень умелый и разумный, управляющий сейчас
французской армией, воспользовался тем, что наш центр и правый
фланг слишком выдвинулись вперед, собрал силы и решил пробить брешь
между ними. Теперь все зависело от мужества и стойкости наших
солдат, в коих я не сомневался.
Что же, надо отдать ему должное, по уровню полководческого
искусства он, этот вражеский военачальник, стоял на большой высоте.
Обычно такие трюки, выискивание бреши в боевом строю противника,
нахождение слабого звена и методичное воздействие на него, были
присущи Наполеону.