«Точно, война!» – в отчаянии прошептала Бруга рядом.
– Все вы знаете, как тяжела смертная доля! – продолжал вещать Хилем. – Каждый из нас дорожит тем, что имеет. И все мы знаем, что за пороки могут таиться в закромах ваших душ! Каждый из вас хоть раз спрашивал себя: «А так ли я честен? Так ли я добр и бескорыстен?». Но я знаю – вижу – что вы достойны, вы честны с собой и другими.
Рядом кто-то икнул, позади нетерпеливо зашуршали.
Хилем продолжал:
– Все знают, насколько важно быть честным. Зависть, обида и жадность приводят к страшным бедам! А я сердцем чувствую, как вы не хотите быть такими!
Мастер плавно опускал руки, блуждая затуманенным взором по лицам окружающих. И столько надрыва было в его речах, что Мордвиг даже головой затряс – так это было непохоже на того сиплого бродягу, что он видел утром.
– Знаете, я искренне верю в вашу честность. Бескорыстие простого народа – не просто слова! Я вижу его в ваших глазах!
Даже барды не всегда так проникновенно пели, как он вещал. Маг остановился на миг, чтобы обвести взглядом каждого, как бы подтверждая, что да – верит.
– Именно поэтому я собрал вас, друзья! Братья… Вряд ли бы я доверился кому-то в городе, но здесь я знаю – вы поможете. Вчера, когда я лечил раненых в доме достопочтенного Игуши, я снял перстень, а когда помог всем, на кого хватило сил, понял, что перстень потерян… Это очень ценная реликвия. Лично для меня. Я бы мог купить дом в столице, только вздумай я продать его!..
Хилем вновь обвёл взглядом зароптавшую толпу. Мордвиг вздрогнул, когда пронзительный голубой глаз вперился в него, на миг парализовав, и облегчённо выдохнул, когда внимание переместилось на кого-то дальше по веренице голов.
А в толпе уже слышались шепотки и недовольные возгласы. И правда, он что, затеял всё это, чтобы перстень вернуть?
«Вот ещё!» – подумал Мордвиг. «Пусть вон другие помогают! А я с магами нянчиться не нанимался… Мне тот перстень даром не нужен!».
– Друзья! Угольковцы! – чуть ли не любовно произнёс эльф. Вот-вот слеза из глаза потечёт! – Этот перстень очень древний. Камень, что в нём, настолько редкий, что…
И вдруг он замер на полуслове, выдохнув, резко опустил руки, привычно сгорбился, а взгляд стал как прежде, будто гвозди в макушку забивает. Толпа притихла, а сзади послышались шаги незаметно окруживших столпотворение воинов. Мордвиг огляделся, понимая, что тех народичей он не знает. Более того, их точно не было в начале монолога Хилема.