– Что ты хочешь, Глеб? За кого ты играешь?
– Я играю, за кого надо играю. И с тобой сейчас
разговариваю по одной простой причине – ты мне не чужой. Поэтому я,
лично я, даю тебе шанс.
– Какой шанс, Глебушка?
– Жизненный, какой же ещё? Разве в нашей системе бывают
другие? Кому, как ни тебе об этом знать? Сидеть! Куда вскочил?
Обернись!
Калачов покосился назад – за ним стояли два спецагента в
штатском: один с шокером, другой с наручниками. Хорошо вошли,
черти. Очень тихо, как учили.
– И что ты хочешь от меня?
– Хм, чего хочу? – Гаков медленно размял каждый
пальчик, и в конце этой процедуры всосал воздух от болевого
ощущения: – Вс-а, зараза, с этой нервной работой совсем
подагра одолела. Чего спрашиваешь, хочу? Хочу, чтобы ты сам, по
своей воле, с этого самого момента стал честно работать на
меня.
– На тебя? А ты теперь кто?
Гаков снова вздохнул и ухмыльнулся:
– Главное не то, кто теперь я. Главное то, кто у нас теперь
президент. Помолчи, я скажу, когда тебе говорить. Как ты относишься
к тому, если президентом нашей страны станет человек с умной
головой, большой учёный, да к тому же неоднократно доказавший свою
преданность стране?
– Не знаю. Звучит красиво, но как на практике –
неизвестно.
– А если я тебе скажу, что этот русский Эйнштейн, не просто
большой учёный. Этот новоявленный Кулибин является изобретателем
панацеи, спасательного круга для всего человечества. Не буду ходить
вокруг, да около – ты его знаешь.
О ком это он? Я теперь знаю только одного изобретателя
«спасательного круга для всего человечества». Это Шелихов. Но не
может такого быть, чтобы Глеб говорил о нём. По многим причинам не
может. По всем причинам не может.
Улыбнувшись загадочной улыбкой и считав с лица гостя недоумение,
Гаков продолжил:
– Я не называл его имя, потому что время ещё не
настало, – он демонстративно взглянул на настенные
часы. – А вот сейчас уже можно. Сейчас ты всё узнаешь в прямом
эфире. Впрочем, не в таком уж и прямом. Раскрою секрет – это
запись, – он хлопнул в ладоши и сразу же во всю дальнюю стену
кабинета засветился голографический экран.
Первым кадром возник развивающийся триколор на куполе
президентской резиденции. Зазвучал гимн России. Затем флаг сменился
панорамой: камера скользила по лицам людей, стоявших в суровых
сосредоточенных позах на крыльце президентского дворца. Их было
пятеро. Калачов знал каждого. Слева направо: Эдуард Ларчиков, Наиля
Юсупова, Арсений Соболевский, Ольга Самборская и Глеб Гаков.
Самборская сделала два шага вперёд и стала говорить, обращаясь к
гражданам России: