Торжественно вампир понес Маман наверх, а та лишь командовала
срывающимся голосом и направление показывала. Хлопнула наверху
дверь, оборвался тихий гортанный смех Маман, и в зале воцарилась
нехорошая такая тишина…
– Э-э-э… Это что было? К-а-а-а-тя!
– А что сразу Катя? – усиленно сделала я невинные глазки, но,
судя по лицу Маши, обмануть ее не удалось.
– Лучше сейчас расскажи. Потом хуже будет.
Потом мы еще сидели на кухне, и нетронутый чай медленно остывал
в кружках. Кухня небольшая, но очень уютная, в теплых шоколадных
тонах, самое то для дружеских посиделок.
Пока я рассказывала, Пу, устроившись в любимом кресле с
темно-коричневой обивкой, жевала одну конфету за другой, бросая
прямо на пол фантики. И, вне обыкновения, никто ее не одергивал.
Призрак светился мерным светом где-то в уголочке. Сидеть ему,
видимо, никогда не хотелось. Оно, в принципе, и понятно... мышц у
него нет, уставать нечему. Маша слушала внимательно, не перебивая,
кусала губу и хмурилась.
– О как… – подытожила она, когда я закончила. – Влипли. По самые
уши.
После чего Призрак, как бы не замечая озабоченности Маши,
заявил:
– Беру выходной. Нет… пять.
– Это еще почему? – взвизгнула Маша.
– Прости, родная, но такого шоу я пропускать не собираюсь.
Я отпила еще один глоток мелиссового чая. Вне обыкновения, не
успокоил. Вновь захотелось чего-то покрепче… но, судя по недоброму
взгляду Маши, пить мне не дадут долго. И правильно.
Да… пьяные ведьмы это что-то. А пьяные драконы? Наверное, тоже
не подарок. Потому, думаю, Маша и не пьет. Если задуматься, они все
не пьют... видимо, невесело расхлебывать потом пьяные дебоширы
бессмертных.
Вздохнув, я свистнула у Пу конфетку. Может, хоть сладкое немного
поможет? На душе было муторно и стыдно до жути. Что я натворила? И
как теперь это «что» исправить?
День прошел тревожно и тяжело. Мы ждали. Из спальни Маман вышла
только к закату, в одном халатике. Танцующей походкой впорхнула на
кухню, сделала себе чашечку крепкого кофе, накрошила туда имбиря и
мечтательно протянула:
– Какой мужчина…
– Где твой мужчина-то? – живо поинтересовалась Маша.
– Как где? На охоту пошел. – Маша помрачнела еще больше. –
Сказал, любовь пробуждает аппетит.
Призрак хмыкнул, но Маман, кажется, уже ничего не замечала:
– Он такой… такой…
– Без подробностей, – оборвала ее Маша, и дремавшая в кресле Пу
немедленно всполошилась: