Углубление души при патологии происходит и иными путями. При патологических явлениях, особенно депрессиях, часто возникают сомнения относительно привычных для нас взглядов на себя и на окружающий нас мир. Подобно сновидениям, чьи странные и порой пугающие образы искажают аллегорические рамки, сквозь которые мы рассматриваем реальность, такие явления (симптомы) играют разрушительную роль, ведя нас на все большую глубину в неведомое. Хиллман приписывает эту роль архетипу анимы, который он приравнивает к самой душе: «Снимая известное с твердого основания, на которое оно опирается, душа выводит все вопросы на водные глубины, что также является одним из способов созидания души» (Hillman, 1985, p. 135). По Хиллману, неизведанное приводит нас к хаосу, неотделимому от Эроса и творчества: «Эрос порождается хаосом, а это означает, что в каждый момент хаоса… может рождаться творчество» (Hillman, 1978, p. 98). В итоге Хиллман отмечает, что в каждой патологии присутствует некая божественная суть, что лечение симптомов может излечить и любовь, а также что надежда на лечение порой является составной частью самой болезни (Hillman, 1965, p. 158).
Для Хиллмана патология является основополагающим способом архетипического бытия, важнейшим аспектом всего сущего. Она оказывается столбовой дорогой, ведущей к глубинам души, и человек без нее не может войти в контакт со своей внутренней самостью. Представляется, что Хиллман считает это неизбежной истиной. Например, само значение любви основано на том, что последняя только углубляется, пройдя через хаос, страдания и преграды.
Некоторые положения Хиллмана, относящиеся к психопатологии, несомненно, заслуживают «здоровой» критики. Хотя Хиллман с готовностью принимает положительные, «нормальные» аспекты патологии, он странным образом не замечает болезненных аспектов самой сущности патологии и того самоочевидного факта, что патология уже по своей природе требует лечения и исцеления (а в некоторых проявлениях, таких, например, как инцест или жестокое обращение с детьми, она резко осуждается).
Хочется сказать, что исцеление столь же архетипично, как и болезнь, и хотя мы можем признавать ценность той или иной «болезни» (подобно тому как приверженцы каббалы признают «ценность» зла), это не исключает обязанности избавляться от патологии (и преодолевать зло) в тех случаях, когда мы с ней сталкиваемся.