С точки зрения Хиллмана, патология пробуждает наиболее первобытные человеческие отклики на хаос (символы, образы и смыслы), которые, по Юнгу, являются строительными блоками для творчества в литературе и искусстве.
Для Хиллмана значимость патологии в созидании души определяется тем, что через патологию раскрываются тайные желания. Это мнение он разъясняет, утверждая: «Если душа не получит желаемого, она неизбежно заболеет вновь» (Hillman, 1965, p. 158). Он считает, что «психопатологический симптом является первым сигналом пробуждающейся психики, не желающей более терпеть оскорблений» (там же).
Однако временами Хиллман доходит до крайности, наделяя патологию высокой степенью романтичности и выступая даже против «надежды». Он говорит: «Понятие надежды лишь усугубляет состояние безнадежности». И далее утверждает: «Депрессия заставляет вас жить на самом дне. А это означает утрату христианской идеи воскресения, надежды на спасение; свет в конце туннеля». Никаких фантазий о свете; и тогда депрессия становится менее мрачной. Нет надежды, но нет и отчаяния (Hillman, 1983, p. 21).
Хиллман полагает, что существуют периоды, когда нам следует уступить своим устремлениям к смерти или, по меньшей мере, признать их доминирование: «Жажда жить – это болезнь, которую излечивает переживание смерти». Односторонняя привязанность к жизни, по Хиллману, является болезнью.
По Хиллману, дело не столько в том, что симптомы скрывают конкретные запретные импульсы или желания, сколько в том, что психопатология, вводя нас в «ночной сумрак души», разрушает наши представления о себе и мире и возвращает в изначальный хаос, из которого рождаются все страсти и который порождает творческие способности. Его взгляды, несомненно, напоминают формулу алхимиков «растворяй и формируй вновь», а частично из нее и вытекают. Алхимики полагали, что для получения золота из простых металлов необходимо растворить все противоположные по свойствам материалы и добиться хаоса.[9]
В этом «разрушающем хаосе», открывающем новый путь, и заключается, по мнению Перри, одного из архетипических психологов, функция психоза (Perry, 1974). Шизофреники переживают при этом распад своего Эго и соответствующий кризис и отправляются в результате на поиски обновленной самости. Независимо от того, является ли это романтизацией психоза или нет, ясно, что существуют, по меньшей мере, некоторые случаи, когда за психологическими страданиями наступает период обновленной творческой жизни. Хиллман сам говорит об архетипической потребности повторного начинания: «…первое начинание завершено, и жизнь начинается снова» (Hillman, 1970, p. 164).